Жить, чтобы быть в пути

Конечно, в спектаклях уличного театра находится место традициям комедии дель арте.
Фото предоставлено фестивалем «Караван мира»

Помимо того, что в Москву съехались уличники из Европы, чтобы показать свои спектакли, этот фестиваль отмечал свой внушительный юбилей. Мне довелось работать тогда, двадцать лет назад на том фестивале. Встретилась я с коллегами и сейчас.

Тогда Слава Полунин, который являлся мотором русской части «Каравана», облюбовал в Москве Парк им. Фрунзе для стоянки «Каравана мира», передвижного международного фестиваля уличных театров, стартовавшего тогда в Первопрестольной, чтобы потом проехать по Европе. Тот «Караван» с остановками в крупных европейских городах шел полгода. «Караван» 2010 года шел в Москве три дня и на этот раз завершал путешествие, которое не стало столь грандиозным, каким оказалось двадцать лет назад.

Стоит вспомнить, как летом 1989 года в столицу съехались лучшие театры Европы, работающие на открытых пространствах, Театр возникал везде: на лужайке, площади, величественной лестнице Театра тогда Советской армии, в специально установленном легком цирковом шапито. Нашего зрителя приобщали к новым театральным формам, но еще и давали понять, что есть и совершенно иной способ создания спектакля, и иной способ жить. К примеру, большинство актеров театра Footsbarn (международная группа) не только приехали на фестиваль в прицепах, в которых жили подобно кочевникам по дороге на фестиваль. Оказалось, что они вообще так живут: не от случая к случаю, не от фестиваля к фестивалю, а все время. Когда актеры, техники нас приглашали в свои дома на колесах, то приходил черед новому удивлению. Вы оказывались в жилищах, отмеченных вкусом к домашнему укладу, с венецианскими зеркалами и мягкой мебелью, на стенах висели фотографии и картины. Джон Килби, который был менеджером этого театра в 1989 году, а также входил в западную дирекцию фестиваля, продолжает жить так и сегодня. На последний «Караван» он как менеджер привез уже не Footsbarn, а театр марионеток из Франции. Сам живет в своем домике на колесах во французской деревушке, правда, успел купить землю в Колумбии, и там, в деревне Латинской Америки, собирается открыть школу уличного театра. В Москву он приехал на автобусе, преодолев 3000 км. А театр Buchinger’s Boot Marionettes привез спектакль по русской сказке «Василиса Премудрая», назвав его «Огонь Яги». Так случается, когда иностранцы берутся за наш материал, они остро видят то, что мы разучились видеть в силу укоренившихся штампов.

Если речь идет об избушке на курьих ножках, то перед вами действительно появляется домик на куриных лапах. Он кряхтит, поворачивается, раскрывает свои створки подобно настенным часам с кукушкой, свешивает язык. Мы видим не ветхую, заброшенную избушку в лесу, а мифологическое логово Бабы Яги. И дремучий лес с березами появляется на кукольной сцене подобно ногам исполина, которые великан складывает то ровно, то устало, в наклон, что создает эффект непроходимой чащобы. Все, все в этом спектакле буквально дышит влюбленностью в мир чарующей русской сказки – от дремучего загадочного леса до существ, его населяющих.

Театр «Звук и вишня» из Германии, показавший спектакль Perpetuum mobile, – пример другой творческой свободы. Этот спектакль не подчинен никакому сюжету, но распадается на несколько мини-пьес. То играется эпизод из Хармса, то привлекаются куклы, и играется отрывок из булгаковского романа «Мастер и Маргарита». Создатели этого театра – два поразительных актера Дэвид Джонсон из Англии и Маргарет Бирейе из Германии (в свое время играли он – Мастера, она – Маргариту в спектакле театра Footsbarn). В руках куклы в черном фраке сгорает рукопись, которая, как известно, не горит. А в это время другая кукла, одетая в красный бархат, изображает оперную певицу, и слышится голос Марии Каллас. То вдруг театр отдает дань, быть может, самой искусной уличной традиции, зародившейся в средневековой Италии, комедии дель арте. И на поляну в «Коломенском» выходят актеры-маски, которые строят мачту и сами так искусно складываются в акробатическом движении, что мачта становится носом корабля. В этом спектакле, столь насыщенном культурными ассоциациями, царствует метафора, к созданию которой приобщают нас в каждую секунду. Венчает дело существо, созданное на наших глазах из ржавых обручей. Два софита – глаза этого театрального дракона. Умеет плакать и это искусственное существо. Вдруг ручьи слез польются из его светящихся глаз. Музыка Малера добавит трагизма этому эпизоду, поскольку оплакивает это существо маленького человека, затерянного в мироздании.