Марина Гайкович
Кажется, на этой постановке сложился новый романтический дуэт.
Фото предоставлено пресс-службой фестиваля
Зальцбург отстаивает право крупнейших светских мероприятий: здесь тоже есть своя красная дорожка и ряды зевак, занимающих места вдоль подъезда к служебному входу, через который идут музыканты, и входов в залы – благо они рядом. Сначала ждут... нетрудно догадаться, Анну Нетребко, а затем тех, кто сегодня будет ее слушать, – крем де ля крем европейского общества.
Те, кому недосуг два часа стоять, занимают столики в ресторане «Триангель» – чтобы разглядывать тех, кто идет в зал пешком. А потом, может, посчастливится, и за соседним столиком окажется та же Нетребко с семьей – этот ресторан часто жалуют артисты, он негласно считается «придворным».
Нетребко обожают здесь все так же страстно. В центральной прессе докладывается все: Bella Anna снимает дом с садиком в Зальцбурге, сама ходит в магазин и покупает продукты для маленького Тиаго. Австрийцы точно знают, какого числа мальчику исполнится два года, и учат русское слово «каша» – ее малыш ест на завтрак в исполнении мамы, La Netrebko.
Фотографы ловят ее на каждом шагу, фотосессии публикуются под заголовком «Нетребко очаровывает Зальцбург»: вот они с Эрвином едут на премьеру «Орфея и Эвридики», а вот просто гуляют по городу, а вот воркуют на балконе в перерыве между репетициями. Ах, о самом главном: в этом сезоне задействованы оба – Эрвин Шротт дебютирует в «Дон Жуане», Анна же, наконец, споет Джульетту в опере Гуно, в той самой постановке 2008 года, от участия в которой она отказалась, так как была фактически на сносях.
В 2008 году Нетребко заменила молодая грузинка Нино Мачаидзе, ей посчастливилось петь с Роландо Виллазоном, но в этом году в Зальцбурге заявлен только его сольный концерт. Ромео же поет блистательный польский тенор Петр Бечала. Оказалось, что он уже очень давно мечтал спеть эту партию, но ангажементы все время срывались, а тут такая удача – в Зальцбурге, да еще и с самой Нетребко, которую Бечала – по его собственному признанию на пресс-конференции – считает лучшим сопрано мира, они уже не раз работали вместе, и в этот раз Анна (Джульетта – одна из ее коронных партий) опекала его, как дебютанта. Кстати, суперстар на встречу с журналистами не явилась, берегла голос – за нее неловко извинялся интендант Юрген Флимм.
Их дуэт сложился как нельзя лучше. Оба – в прекрасной форме, фантастическую виртуозность ее пения, с идеальными переходами, прозрачными колоратурами дополнял его облик эффектного лирического тенора: очень красивый тембр – звонкий, но некрикливый и нерезкий, ни одной загубленной или даже вымученной верхней ноты, потрясающая выносливость (а Гуно тенора не пощадил и писал, кстати, в расчете на польского же певца, который с успехом спел премьеру). Кроме всего, оба здорово играли: она – из застенчивого, но непосредственного ребенка постепенно превращалась в любящую самоотверженную женщину, он постигал искусство человечности. Его Ромео так переживает смерть Тибальда, что понимаешь: он уже забыл о кровной вражде, он был уже на пути к примирению, но благородство – защита друга – вынудило его на поединок. Оба при этом не забывают о нежном возрасте: украдкой от патера Лоренцо (удачная работа Михаила Петренко) целуются прямо во время молитвы, на ощупь ищут руку друг друга; в сцене объяснения они еще боятся вспыхнувшего чувства и с опаской соприкасаются ладонями, а потом этот жест станет символом их любви, одним из последних перед тем, как их очи навсегда сомкнутся.
Очевидно, что Барлетт Шер принадлежит к той редкой сегодня породе режиссеров, которые умеют работать с артистами и в рамках традиционной постановки делают ставку на психологию отношений героев, а не на красивые костюмы. Хотя и костюмы здесь красивые – со всеми средневековыми прелестями в виде кафтанов, причесок, кринолинов и т.д. Шер прекрасно чувствует пространство. Спектакль идет в Фельзенрайтшуле (бывшая школа верховой езды), где задник сцены – высеченные в монолитной горной породе галереи. На втором ярусе, конечно, знаменитый балкон. К нему ведет лестница. Шер и его соавтор художник Майкл Йерген обставляют пространство достаточно скромно: помост в центре, мостик да небольшой подиум по краям. Этот помост, собственно, и площадь, и постель Джульетты, и гробница Капулетти. Шер умело играет деталями: уже в увертюре один из клана Монтекки жестоко насилует девчонку в трактире, в противовес этой демонстрации силы – нежнейшая сцена прощания. В сцене дуэли опускается натянутое сверху, как парус, белое шелковое полотно, прерывая своим воздушным движением интенсивный бой на шпагах, затем этим полотном укроют постель Джульетты, и она – уже под действием яда – натянет его как громадную фату. Патер Лоренцо украшает распятие белыми лилиями – символом невинности и смерти┘
Молодой дирижер Янник Незе-Сеген с оркестром Зальцбургского Моцартеума выше всяких похвал, практически безупречны, впрочем, как и все остальное в этой постановке.
Зальцбург–Москва
