Дарья Курдюкова
Ангелос Бизаманос. Святой Иероним в пустыне. Начало XVI века.
Фото предоставлено организаторами выставки
Больше 130 произведений, в числе которых не только иконы, но и прориси, и книги с гравюрами, и акварели 1950–1990-х, и даже ранний Эль Греко, прибыло из афинского Музея Бенаки и из частных собраний. Сам Пушкинский выставил три иконы, а Музей имени Андрея Рублева поделился изображением Христа Пантократора из коллекции Георгия Костаки. «Синаксис. Искусство Греции XV–XX веков. Иконы на дереве и бумаге» – так называется выставка, открывшаяся в период обострения противоречий вокруг актуального искусства и чувств верующих, вокруг Церкви и музеев.
Открытие такой выставки на следующий день после вынесения приговора (который сейчас обжалуют) по «Запретному искусству-2006» – случайность. То, что она открылась в период обсуждения законопроекта о реституции в России церковного имущества, – тоже особо не отмечалось, по крайней мере директор ГМИИ Ирина Антонова специальных комментариев на этот счет не давала. И хотя все совпадения, как говорится, случайны, экспозиция эта важна, как важны экспозиции contemporary art'а.
Сам иконописный показ приятно удивляет прежде всего четкой концепцией, что в Пушкинском музее бывает, увы, не очень часто. Все просто: три зала и три темы – святые, Богоматерь, Христос. История о том, что сталось с византийской иконописной традицией после того, как в 1453 году не стало Византии. Синаксис – внебогослужебное собрание верующих с пением псалмов и чтением Священного Писания. Применительно к экспонатам название отсылает к иконе «Собор архангелов», применительно к зрителям оно звучит не столь однозначно, ведь прийти сюда могут и люди нерелигиозные. Но на Синаксисе настаивала греческая сторона. Основу собрания икон Музея Бенаки составила коллекция афинского предпринимателя Эмилиоса Велимезиса, которую он собирал в 1930-х годах и которая после его смерти, в 46-м, перешла музею.
Львиная доля показанного – вещи критской школы, испытавшей немалое влияние ренессансной живописи. Тут за главного Эль Греко со своей ранней «Пьетой», сочетающей некоторую условность со смелыми ракурсами и тщательной светотеневой моделировкой.
Неподалеку от Эль Греко – св. Екатерина с ученым натюрмортом и с изображением скульптурок, цитирующих гризайльные имитации скульптуры, распространившиеся в нидерландской живописи в XV веке. То там, то здесь появляющиеся полы в шашечку. И роскошные арочные рамы с изящными колонками. А вот на Руси греческое влияние аукнется не только в «Богоматери Умиление», но и в «Похвале Богоматери» с пророками в ветвях древа Иесcеева. И в изводе «Богоматерь Неувядаемый Цвет»: Мария там держит не лилию, а красный бессмертник. В общем, сравнение мотивов, необычные иконографические «сбои» – то, к чему эта выставка особенно располагает.
Исключения вообще обычно интереснее правил. Вот есть там сцены начала XVI века из Акафиста Богородице. Мелкие квадратики-клейма – 24 на одной доске. И в «Бегстве в Египет» младенец-Христос не с Марией на осле, как было привычно и для восточной, и для западноевропейской традиции, а на плечах у Иосифа. Вольность какая-то, прямо апокриф! Хотя если бы не было таких нарушений канона, иконописные образы много бы потеряли в свежести восприятия.
