Дарья Курдюкова
Работа Иварса Друлле «Наконец-то, наконец-то!».
Фото автора
Открытия нынешней биеннале сыпятся как из рога изобилия – каждый день по несколько площадок. Все пытаются как-то ответствовать заданной теме «Границы», но чувствуется, что порой проектам не хватает четко поставленной проблемы, отчего выставки выглядят набором более или менее произвольно скомпонованных работ, которые можно перемещать из экспозиции в экспозицию, как детали конструктора.
60 выставок на 40 площадках для фестиваля длиной в месяц – кажется, все же слишком много. Каждый день (против обычного выставочного режима вернисажи проходили даже в выходные) открывается несколько залов, часто на одной территории несколько проектов. Впечатления от того, что удалось увидеть в первые дни биеннале (выставки в Государственном центре современного искусства и в Московском музее современного искусства, на Винзаводе, в пространстве ПRОЕКТа_FАБRИКА и в Центре дизайна ARTPLAY), неоднозначные.
В целом открывшие биеннале ГЦСИ и ММСИ скорее разочаровали (правда, последний еще откроет несколько проектов – посмотрим). Французско-русская экспозиция «Vis-?-vis» в ГЦСИ поставила волевым кураторским решением (работа одного из кураторов биеннале Дарьи Пыркиной, а также Изабель Бертолотти, Ива Робера и Тьери Распая) и путем интернет-переписки семь французских и семь российских участников в пары то ли по признаку формального сходства, то ли по признаку сходства художественных проблем. Да, стоит сказать, что пары разведены в пространстве, так что блуждание между этими эффектными инсталляциями выливается в безнадежный хаос. В ММСИ на площадке в Ермолаевском переулке как-то смешались проекты (сокуратора биеннале Дарьи Камышниковой и Сергея Еркова), призванные очертить понятия «Свобода» и «Воля» – может, слишком много «перекрикивающих» друг друга работ?.. Попробуем расставить акценты.
Пока наиболее успешными представляются кураторские проекты на FАБRИКе Арсения Жиляева («Редкие виды») и Екатерины Лазаревой с Владиславом Ефимовым («Зоны видимости»), а также проект Glob(e)scape, сделанный Дарьей Пыркиной в ARTPLAY. Жиляев собрал объекты художников, кураторов, критиков, рассказывающие о той личной границе, с переходом которой стало понятно, что от contemporary art их авторам не уйти. А фотопроект «Зоны видимости» ставит проблему свободного пространства: условной свободы и несвободы перемещения и видения. Думается, удача проектов обусловлена четко сформулированной проблемой. Есть вопрос – можно искать внятный ответ, а не тыкать пальцем в небо в ожидании озарения.
Glob(e)scape, созданный 60 художниками, складывается в некую планетарную панораму, пейзаж (и одновременно – в попытку бегства оттуда). Его сегменты составляют очень разные работы, ставящие и социальные, и художественные проблемы. От перформанса «День неповиновения», посвященного проблеме влияния политических событий на жизнь человека, где родившийся в бывшей Югославии Бранко Милискович выступает с красным флагом на фоне видео Detention Paradise (что можно перевести как «Рай в плену»), до инсталляции «Живой уголок» арт-группировки «ЗИП». К слову, у «ЗИП», существующей год краснодарской группы, одноименной Заводу измерительных приборов (там художники снимают помещение), в Москве дебют. Ребята участвуют одновременно в биеннале и в антибиеннале «Пошел! Куда пошел?». Объясняют это тем, что работают вне каких бы то ни было систем, да и руководство биеннале разносторонность поддерживает. «Живой уголок» посвящен временному зазору не только между прошлым и настоящим, но также между центром и провинцией. В комнате стоит доска почета, перемешавшая все-подряд-пришедшие-в-голову медийные образы – от Пикассо до Абрамовича, от Майкла Джексона до Гитлера. Автомат «Родина» с чипсами: положите деньги и сами возьмите, только честно следуйте инструкции. Это как сам город, где есть художники, но нет институций, их поддерживающих (участник группы Степан Субботин комментирует это так: есть «офигенные товары, которые все потребляют, но нет хорошей формы, чтобы все это представить»). Валяющиеся по всему заводу математические схемы превращены в игральную доску. «Живой уголок» – игра, как жизнь уже не используемого по назначению завода, застрявшего между прошлым и настоящим. В чем-то она напоминает коллажность сознания соц-арта, меняющего смысл привычных символов, но зиповцы от таких сравнений открещиваются. Они сами по себе.
В целом на данный момент биеннале заставляет задуматься о вопросах, на которые сама она пока что не ответила. Во-первых, бюджет. Организаторы, не называя цифр, говорят, что по сравнению с 2008-м госбюджет даже увеличился, плюс стало больше спонсоров. Соответственно фестиваль проводится с размахом – элементарно стало больше мероприятий. При этом количество событий в два раза превышает число дней в месяце, и погоня за количеством зрелищ не вполне понятна – кто посмотрит их все? Изучив программу, нетрудно заметить, что есть кураторы и художники, которые переходят из проекта в проект, иногда меняясь ролями. Зачем? Не хватает людей, чтобы отработать заявленные проекты? Или это особый почет конкретным участникам, и так, заметим, известным. Точное количество дебютантов биеннале никто, кажется, не считал (главное, мол, качество работ), но, по словам Дарьи Пыркиной, художников, для которых «Стой! Кто идет?» первая крупная (не считая учебных, квартирных и т.д.) выставка, около 20%. Получается, биеннале тянут за собой люди, уже о себе заявившие.
Второй вопрос – проблематика. Границы – тема, которую, простите за каламбур, надо ограничить формулировкой проблемы. Ведь если нет нетривиально поставленного вопроса, то не может быть и неординарного ответа. Пока же складывается впечатление, будто проекты с названиями вроде «_Переход_transit_транзит_», «Внимание! Пересечение границ», «Пересекая границы» могут поменяться, как в конструкторе, частью деталей-работ без особого ущерба для общего замысла. Речь не идет о том, что последние два – национальный итальянский или мексиканский проекты, в данном случае разговор о том, как выявить проблематику, убеждающую, что уж эту выставку зритель никак не должен пропустить. И чем конкретнее поставлен вопрос – «Редкие виды», «Зоны видимости», тем более внятным выглядит результат. Сюда же, кстати, примыкает и вопрос остроты высказываний – тут нет или почти нет (быть может, опять-таки пока) остросоциальных или острополитических высказываний. Что вызывает недоумение как раз в связи с художниками молодыми.
Хотелось бы, чтобы, ограничивая проблематику, художественные высказывания были четче артикулированы. Чтобы, очерчивая «Границы», не остаться за ними. За границами смысла.
