Григорий Заславский
Юрий Соломин – всегда в настоящем времени.
Фото PhotoXPress
Про прошлое, будем считать, все или почти все сказано – во всяком случае, в газетном формате. Соломин – и как актер, и как руководитель старейшего, когда-то императорского, ныне академического Малого театра, и как гражданин – позволяет говорить о нем и спорить в настоящем времени.
Как гражданин. Малому театру как национальному достоянию, слава богу, даже ужасы мирового и нашего родного российского финансового кризиса не страшны, его бюджетная строка защищена. Правда, если углубиться, есть кое-какие трудности: театру надо вот-вот вставать на ремонт, а тут выясняется, что помещения, переданные Малому в районе Трубной, заняты чужими организациями. Их гонят, а они – не уходят. Но Соломин не теряет оптимизма с этой бедой справиться, ремонт провести и повести свой большой корабль дальше. Но – не об этом. Малому не страшны грядущие реформы, которые с 1 января следующего года заставят все учреждения культуры, театры в том числе, переходить в новые формы, угрожающие не только сокращением, но и потерей бюджетного финансирования. Юрий Соломин – как Александр Матросов, с молодецкой горячностью снова бросается в бой, защищая «братьев меньших», в первую очередь провинциальных актеров, которых, как пенсионеров, можно отнести к самым незащищенным слоям населения. И это – природа Соломина. А еще – «школа Малого театра» как театра национального, главного, а значит, он должен болеть за всех и бороться за всех. Ну так он всегда и поступает.
И когда он говорит о Малом как о главном театре, и когда защищает свою старейшую в России Щепкинскую школу, и когда ссылается на опыт Малого, где на первом месте всегда был и остается актер, режиссер – чуть подальше, в тени, и тут Соломин – не дундук. Он других слышит, мнения другие ему известны, но если внимательно, если серьезно отнестись и к истории театра, и к его словам, – Соломин прав. Его собственные спектакли – «Три сестры», «Ревизор», «Таинственный ящик» – назвать спектаклями «без режиссера» никак нельзя, и в них он проявляет себя и как человек остроумный, веселый, и как внимательный читатель будь то Чехова, Гоголя или Каратыгина. А как он умеет хулиганить, как ему это по вкусу, видно, когда показывают старую «Летучую мышь» или «Обыкновенное чудо».
Как актер и худрук. Накануне юбилея Юрий Мефодьевич сыграл Мольера в спектакле по известной булгаковской пьесе. Кстати, это первый случай, когда Булгакова ставят в Малом театре. Михаил Афанасьевич заканчивал работу над «Кабалой святош» в 1936-м и – совершенно ясно – вел диалог с вождем, диалог о Художнике и Власти, о свободе Художника в условиях абсолютной монархии. В пьесе, как, вероятно, и в жизни Мольера, имеется и любовный сюжет, вполне в сегодняшнем духе «клубничка» – о связи великого драматурга с собственной дочерью (разумеется, Мольер об этом родстве не знал и не догадывался), но ставили пьесу в СССР, теперь – в России не ради нее.
Соломин играет нечто, до сих пор пропущенное в этой сложной истории, одетой в кружева и шелка. Мольер и король-солнце (его замечательно, узнаваемо играет в Малом Борис Клюев)? Да, это, конечно, важнее любовной истории. Здешний Мольер не молод, и, когда обнимает Арманду, в этих объятиях – скорее отцовская нежность. Но он не обессилел, нет, и глаз его загорается, и страсть в голосе звучит – когда он говорит с королем о своем деле, о театре Пале-Рояль. Боль за театр, которого его могут лишить, за дело, которому отдана жизнь, – в этих монологах, во всей игре Соломина, которая касается этих его волнений, чувствуется совершенно личная, автобиографическая, если угодно, его соломинская искренняя боль. Театр не трожьте. Работать дайте. Не надо помогать особенно – лишь бы не мешали. Он ведь и в жизни – уже как худрук Малого и ходатай за своих коллег – говорит такими примерно словами.
Сцена, конечно, другое дело. Мольер и хитрит, и лукавит, и простодушен – тоже, в игре Соломин – мастер не резких, а каких-то, если угодно, пастельных переходов, акварельных дел мастер. Недаром называют его чеховским актером в Малом театре. Впрочем, об этом, как и о трогательности его героев, о русском характере, беспафосной силе его героев, о красоте его, которую он сохранил и в возрасте, уже много всего было сказано – хороших и справедливых слов.
