Марина Гайкович
Итальянская оперная дива Норма ФАНТИНИ и солисты театра «Геликон-опера» исполнили партию Нормы в концертной версии одноименной оперы Беллини: так завершился абонемент «Геликон» приглашает┘» в Московском Международном доме музыки. Певица дала эксклюзивное интервью корреспонденту «НГ» Марине ГАЙКОВИЧ.
– Синьора Фантини, разрешите вас снова поприветствовать в Москве┘
– Спасибо! Мне очень приятно вернуться сюда, я в восторге от вашей публики.
– Когда вы поняли, что станете певицей?
– Как только родилась. Я кричала в первые минуты так сильно, что все доктора восклицали: «Что случилось с этим ребенком?» А один доктор сказал: «Наверное, она будет певицей».
– Были ли у вас мечты – например, спеть какую-нибудь партию или поработать с каким-нибудь дирижером – и что вы чувствовали, когда эти мечты осуществлялись?
– Я всегда мечтала спеть Норму. И сейчас нахожусь буквально на пороге осуществления этой мечты. Я очень долго шла к этой партии и очень волнуюсь. Чтобы спеть Норму, нужно иметь большое мужество. У меня всегда был страх перед этой партией, потому что я знаю интерпретации Каллас или Кабалье – и они, на мой взгляд, совершенные. А любой солистке – и мне, конечно, – не хочется повторить, скопировать интерпретацию другой певицы, пусть и великой, а хочется привнести в этот образ что-то свое.
– То есть выступление в Москве – это ваш дебют с партией Нормы?
– Да. Это концертное исполнение для меня – что-то вроде генеральной репетиции перед новой постановкой в театре Реджио, в Турине. Мне сейчас очень необходимо попробовать, как я буду себя чувствовать не в репетиционном зале, а на сцене. Ведь чем чаще ты исполняешь какую-нибудь партию, тем больше ты вживаешься в образ, тем лучше начинаешь его понимать. Например, Аиду я спела уже более 220 раз и могу сказать, что моя трактовка на первых спектаклях очень отличается от того, как я чувствую и понимаю Аиду сейчас. Мне кажется, я знаю уже этот образ вдоль и поперек, так что к новым постановкам и готовиться особенно не нужно. Просто надеваю новый костюм – и вперед! И я очень рада, что сейчас у меня есть возможность спеть Норму именно в концертном исполнении.
– Каковы ваши ощущения перед этой, можно сказать, премьерой? Какие вы ставите задачи?
– Я хочу не столько сыграть, сколько спеть свою партию – спеть, скажем так, все, что написано у Беллини, без специальных сценических эффектов. Посмотреть, как звучит мой голос, как звучат ансамбли, как развивается моя партия именно с точки зрения пения, звучания. Понимаете, это в театре тебе помогает магия сцены, помогает антураж – режиссерский замысел, костюмы, декорации, свет. А здесь ты словно под рентгеновскими лучами, и спеть оперу в концерте всегда сложнее, чем сыграть на сцене.
– Бывает ли так, что режиссерский замысел идет вразрез с вашим представлением об образе?
– Каждый режиссер имеет свое видение, свою идею, и я считаю, что певец должен быть всегда готов для любой интерпретации. Я вообще за то, чтобы представления о той или иной партии все время обновлялись, обогащались. Твое понимание образа ни в коем случае не должно стоять на месте, иначе он превратится в набор клише, потеряет жизненную ниточку и в конце концов просто умрет. Например, я пела Тоску в Германии, и мой образ был решен с использованием кукольной механики. Или я пела Аиду у Боба Уилсона – так мое лицо было выбелено, и, самое главное, Аида была предельно статична, словно статуя. Мне совершенно нельзя было двигаться. Представьте, как сложно было петь! Но для меня это был колоссальный опыт: концентрация была невероятно сильной.
– Можете сказать, что вам все равно – работать в «режиссерском» театре или традиционном?
– Конечно, ближе мне театр традиционный, он по природе мне ближе. Но я работаю и там, и там и в принципе готова работать с любыми идеями. Если режиссура умная, то работать очень интересно. Вот, возвращаясь к прошлой теме, еще один пример вспомнила. Я пела главную партию в опере «Манон» в Германии. Там не было никакой сцены, а была только высоченная лестница. 56 ступенек! Что я должна была делать?
– А режиссер разве вам не сказал, что делать, не помогал?
– Нет! И вот представьте себе: я наедине с этой лестницей. На мое счастье, до этого я уже много раз пела Манон, так что была хорошо готова. Но мне пришлось включить всю силу своего воображения, всю фантазию, чтобы сделать свою героиню интересной. То есть образ Манон в моем творчестве не стоял на месте, он развивался! Представьте, что вся опера шла еще и без антракта. У меня каждый раз на следующий день жутко болело все тело – 56 ступенек! Кстати, спектакль шел несколько лет, и каждый раз зал был битком.
– У вас есть любимая оперная героиня?
– Тоска!
– Почему?
– Потому что я – Тоска! Готовая, если потребуется, прыгнуть с башни.
