Галина Коваленко Григорий Дитятковский выпустил дипломный спектакль со своим вторым выпуском Санкт – Петербургской театральной академии. Его выбор пал на «Кьоджинские перепалки» Карло Гольдони в новом переводе Михаила Стронина, более легком и современном по сравнению с классическим переводом 1933 года Алексея Дживелегова.
В молодости венецианец Гольдони служил помощником судьи в Кьодже, маленьком рыбачьем городке, расположенном в тридцати километрах от Венеции, где говорили уже не на венецианском диалекте, а на его ответвлении, и это наречие жители и считали своим, кьоджинским языком. В передаче разницы диалектов – главная трудность перевода, с чем блистательно справился М. Стронин, «уточнив» некоторые фамилии. К примеру, одна из фамилий – Огурцини. Это придало пьесе дополнительное игровое начало.
Режиссер совместил быт и поэзию, а его студентам оказалось под силу воспроизвести не только пеструю каждодневную жизнь рыбачьего городка с постоянными ссорами, недопониманиями, обидами, выяснениями отношений, но и музыку жизни, казалось бы, незатейливой и однообразной, но полной страстей, выливающихся в бесконечные перепалки. Ритм спектакля задается музыкой, и он задан уже в экспозиции спектакля. Мужественный хор мужчин, вылетающих на сцену, сменяет хор женщин. Монолитный мужской хор и разъединенный женский противостоят друг другу. Жизнь женской половины Кьоджи – бесконечное ожидание возвращения рыбаков с промысла. Руки заняты, все – отменные кружевницы, зато языки свободны, и не приведи Господи, попасться на их язычок!
Дитятковский тщательно разработал каждый образ. Хотя в пьесе преобладают массовые сцены, ни один из персонажей не теряется. Индивидуальность каждого четко выявлена и каждая реплика по-своему выразительна. И все же из общего хора выделяются характеры, которые Гольдони сделал протагонистами. Вот совсем юная Кекка по прозвищу Ватрушка. Героиня Ольги Семеновой почти ребенок, и она очень робко дает отпор своим товаркам. Кекка Кристины Цылевой не столь беззащитна, она уже умеет постоять за себя. В бенефисной роли Лучетты Вероника Норина показала мощный темперамент, бунтарский дух своей героини. В ней нет полутонов – только контрастные яркие краски. Она вся вихрь и порыв, что подчеркивается пластикой. Александра Ладыгина создает иной образ. Ее Лучетта не бросается с головой в перепалки, не отдается им всем существом. Она всегда бьет в цель и оказывается победительницей и в любовных поединках с женихом, и в воинственных речах против своих подружек. Маленькая, изящная, кажущаяся беззащитной, она умеет постоять за себя. Очаровательна Орсетта в исполнении студентки из Франции Сесиль Жендр. Ее героиня полна женской манкости, уверенности в своей неотразимости. Сесиль Жендр обладает комедийным даром. Ее уже можно представить Мирандолиной из «Хозяйки гостиницы». Обе исполнительницы этой роли великолепно проводят сцены с буйным, задиристым женихом Тита-Нане (Денис Золотарев). Его постоянное «гы-гы», в которое вкладывается множество оттенков – от удивления, нехватки слов или же потому, что на ум пришла удачная мысль, прекрасно разработано голосово. В это междометие вложено много чувства.
Мужские персонажи у Гольдони выписаны более выпукло, и эти роли, даже возрастные, особенно удались. Дядюшка Фортунатто, тот самый, что говорит на кьоджинском языке, проглатывает слова, заикается. Он настолько косноязычен, что его зачастую не понимают даже соседи. Но один раз он говорит абсолютно правильно – речь идет о цене на рыбу. Егор Капустин ни разу не изменил чувству меры и не превратил своего комедийного персонажа в клоуна.
Художником-постановщиком выступил студент Театральной академии Александр Храмцов, перед которым стояла нелегкая задача: спектакль идет на малой сцене Большого драматического театра имени Товстоногов и включен в репертуар. Храмцов остроумно разрешил проблему, возведя на сцене деревянный трансформирующийся станок. Здесь женщины плетут кружева; раздвинутый, он превращается в берег, к которому причаливают рыбачьи лодки, он же – мост, под которым плещется вода.
Во втором акте прозаическая обыденность сменяется волшебной картиной. На заднем плане падают шелковые шторы. Станок, на котором в первом акте разворачивалась повседневная жизнь, превращается в подмостки, на которых разыгрывается пантомима – классическое трио, разумеется, с воображаемыми инструментами – скрипкой, альтом и виолончелью – дает маленький концерт. Эта прелюдия к действию напоминает о близости фантасмагорической Венеции с ее карнавалами. Трио – юный помощник судьи Исидоро (Артур Бызгу) и два судебных пристава (Кирилл Нагиев, Станислав Никитин). Эти двое вносят элементы комедии дель арте. Элегантные, в масках, они кажутся вездесущими, летая по сцене. У них немного реплик, но они вносят в действие мягкий юмор и озорство. Пантомима сменяется лирической сценой. Звучит клавесин, и наше воображение его рисует. Чуть ниже станка сидит за воображаемым нами клавесином венецианец Исидоро, извлекая чудесные звуки. В этот миг он – само воплощение музыки. Он тоскует по своей Венеции. В этом образе Гольдони запечатлел себя в бытность на службе в Кьодже. Исидоро изыскан, утончен, и когда к нему врываются кьоджинцы в поисках справедливости, контраст разителен. Дуэтные сцены Исидоро с просителями полны юмора. К каждому этот юный поклонник красоты находит ключ. С наивной, совсем еще девочкой, Кеккой он трогателен, с Орсеттой он почти теряет голову, но вовремя одумывается. Великолепна сцена с жалобщиком Тоффоло по прозвищу Туфля (Андрей Никитин), заварившим кашу. Простоватый, недалекий, но добродушный Тоффоло вполне доволен исходом дела – женитьбой на Кекке. Довольны и остальные. Исидоро не только всех примирил, но закончил следствие тремя свадьбами.
В этом комедийном спектакле зримо воплощается музыка жизни, где гармонично сочетается поэзия и грубая проза, схватки, переходящие в драку, и любовные томления вперемешку с ревностью. ВСЁ звучит, движется, несется, и в этом потоке жизни есть место карнавальному веселью, которым пронизан спектакль.
Знаменитый постановщик Гольдони Джорджо Стрелер, размышляя о «Кьоджинских перепалках», видел в пьесе «прелестное и ужасное движение». Этим движением пронизан студенческий спектакль, который играется со всем пылом и страстью молодости, жажды жизни и счастья пребывания на сцене.
