Виталий Нуриев
Бэнкси даже в обычной трещине на стене или облупившейся штукатурке уже видит деталь для своей картины.
Кадр из фильма «Выход через сувенирную лавку»
Мимо фильма «Выход через сувенирную лавку» пройти бы, но одно обстоятельство не дает. По правде говоря, обстоятельств в защиту всяческой ценности фильма можно насчитать и побольше. Для начала это – первый режиссерский опыт всемирно известного граффитчика Бэнкси.
Он прославился провокационными граффити-рисунками, уличными инсталляциями и прочими взрывающими спокойную, притертую повседневность действиями, которые постепенно вывел за границы своего родного английского Бристоля, а потом и за границы родной страны. Несмотря на подчас вопиющую провокационность своих манифестов – кстати, именно его лобызающиеся констебли вдохновили «Синих носов» на «Эру милосердия» – Бэнкси до сих пор успешно скрывает и свое настоящее имя, и свое лицо, держась подальше от полиции и средств массовой информации.
Во-вторых, в фильме несколько приподнята завеса тайны. Ненамного. Ровно настолько, чтобы еще больше закрутить интригу. Присутствие в фильме Бэнкси, которое первоначально и должно бы привлечь в кинозал просвещенного, любопытствующего зрителя, оказывается второстепенным. Будто своим присутствием художник решает создать прецедент, но тут же спохватывается и уходит на второй план, вместо собственного публичного разоблачения предлагая зрителю увлекательную историю. Понятную даже тому, кто далек от современного «стрит-арта», уличного искусства.
Режиссер отталкивается от забавной сумасшедшинки, заставляющей обычного, осевшего в Лос-Анджелесе француза следовать по пятам за всеми уличными художниками города, лазить с ними на городские верхотуры, ежесекундно рискуя свернуть себе шею или того хуже – попасть в полицию за нарушение общественного порядка. Француз якобы снимает документальный фильм про современное состояние «стрит-арта», этого необычного вида искусства, которое так мимолетно и исчезает с улиц города буквально на следующее утро. Бэнкси между делом устраивает ненавязчивый ликбез, объясняя зрителю, что и как творится в пространстве городского художества. Не обходит стороной и принципы, цели публичных арт-манифестаций, раскрывает формы, подчеркивает, что ни в коем случае дело не ограничивается граффити. Уличное искусство многогранно и подвержено своей динамике развития, оно шлифует формы, отбирая и совершенствуя средства исполнения.
Вместе с тем не отходит рассказчик и от самого прецедента. Он попутно еще и пытается разобраться в природе человека, своего героя-француза, которым, как потом открывается, движет нечто иное, но не страсть к кинематографическому захвату конкретного момента в быстротечной реальности. Бэнкси, разворачивая документальную ленту в плоскости киноэкрана, проявляет себя как очень вдумчивый, умелый рассказчик: ему не только удается насытить фильм ярким местным колоритом, который, естественно, знаком художнику не понаслышке, в фильме удается выстроить примечательную повествовательную технику. Она незаметно для тебя самого, как бы пристально ты ни следил за происходящим, подменяет основного рассказчика, делая его лишь фигурантом, предлогом, отправной точкой. Для чего? Видимо, не столько для того, чтобы привлечь общественное внимание к феномену уличного искусства. Об этом за последние 10 лет неустанно пишут, появилось по меньшей мере штук 20 внушительного объема трудов по теме. И снимают тоже. В 2005 году Боб Брайан выступил со своей 45-минутной зарисовкой «Граффити-веритэ: читаем надписи на стене», где он заснял 24 самых выдающихся граффити-мастера в Лос-Анджелесе за работой. Фильм завоевал немало разных наград.
Примечательно то, что Бэнкси мало-помалу к концу фильма выводит тему на совершенно иной, неожиданный уровень, учиняя небольшое разоблачение, за которым на самом деле скрывается гораздо более масштабное. Художник шутливо, но с пристрастием разбирает по косточкам движущие силы современного искусства вообще, с этой его страстью к беспорядочному тиражированию, ко всему патологическому и апокалиптическому, к превращению мусора в объект искусства, когда субъектом искусства может стать любой, даже уж самый бесталанный, лишь бы рядом оказался головастый маркетолог.
