Мы русские, с нами – Vogue

Куда ж нам дальше плыть?
Кадр из фильма «Утомленные солнцем-2. Предстояние»

На минувшей неделе в прокат вышла первая часть дилогии «Утомленные солнцем-2» – «Предстояние». За три часа зритель успевает увидеть тонны бутафорского мяса и много православной символики.

1943-й. Сталин, оставив дела (кроме игры на рояле), ищет комдива Котова. Разумеется, с легкой руки вождя все спецвойска страны занимаются тем же. Повзрослевший Митя Арсентьев, теперь полковник НКГБ (Олег Меньшиков), нагло врет в глаза Сталину, что жена и дочь комдива сгинули где-то в лагерях, а сам, выйдя от отца народов, садится в машину к Виктории Толстогановой, получившейся из Ингеборги Дапкунайте. Тем временем Надя, дочка комдива (Надежда Михалкова), демонстрирует стать зрелой женщины и выправку сержанта медицинской службы. Пятилетняя кроха в первых «Утомленных солнцем», действие которых происходит году в 36–37-м, она к 41-му чудесным образом вырастает в девицу на выданье (хотя, если посчитать, ей всего 10 годков должно быть). Правда, косички с бантиками да пионерский галстук лишь подчеркивают неловкость детской экипировки для взрослой женщины.

Сам же Котов, вполне себе упитанный зэк, натянув на левую руку перчатку со стальными пальцами и выдвижными лезвиями, выданную ему, очевидно, в лагере, спасается из лагеря, откуда вскоре попадает в штрафбат. И ни в какую не хочет оттуда переводиться в нормальные войска. Как объясняет майор-смершевец в исполнении Сергея Маковецкого, Котов не готов бросить боевых товарищей. Товарищей его, правда, почти всех разметало – там рука, тут нога. Остатки советских солдат (заметим, кстати, что немецких трупов в фильме практически нет, если не считать глядящего из темноты амбара лица какого-то Ганса с вилами в горле) живописно разбросаны на первом плане вперемешку с догорающими головешками. На заднем же плане – хорошо и четко прорисованные хорошей компьютерной программой полуразрушенные дома.

А может, авторы схитрили, и фильм задумывался как изначально нелепый комикс? Если бы так - цены бы ему не было. Куда только делась драматургическая стройность первых «Утомленных...», во многом определившая их успех 16 лет назад? Причем если над первым сценарием работали двое – сам Никита Михалков и Рустам Ибрагимбеков, то за второй взялась целая команда сценаристов, среди которых – и маститый Глеб Панфилов (Ибрагимбеков отказался с самого начала). Команда потрудилась над созданием длинной череды разрозненных кусков, связать которые между собой оказалось не то что не под силу – такой задачи, кажется, никто перед собою и не ставил. Впрочем, как объяснял Михалков, свою задачу он видел в заочном ответе Спилбергу и его рядовому Райану. Так вот – если б назвали сразу вторых «Утомленных...» комиксом – может, одним вопросом меньше стало бы, потому что в комиксе какая может быть сверхзадача? Ну а гомерический хохот, возникающий время от времени в зрительном зале, можно было бы объяснять, например, сказочной наивностью мифологических персонажей и ситуаций. Несчастный чеховский Гаев, вынесший столько насмешек после своего монолога, обращенного к «многоуважаемому шкафу», мог бы смело передать пальму первенства по части нелепых монологов Наде Котовой. Ее беседа в море с вынесшей ее на берег миной: «Спасибо, дорогая мина! Чмок. Чмок» – легко потопит сотню гаевских шкафов.

Бессмысленно задавать создателям ленты вопросы относительно достоверности происходящего на экране. Скажешь, например, что не станет цыганская девочка петь и плясать рядом с родительскими трупами перед немцем, чтобы тот сохранил ей жизнь, а в ответ услышишь что-нибудь вроде «Откуда вы знаете? На войне и не такое бывает, вы там не были». Или что человек с вывороченными кишками, как тот майор штрафбата в исполнении Евгения Миронова, перед тем как застрелиться от безнадеги, не станет произносить монолог о никчемности Сталина┘ Или что обожженный до костей изуродованный танкист вряд ли способен искрометно шутить и улыбаться┘ Каждый подобный вопрос неизменно разобьется о непробиваемо-гранитную сказку о художественном вымысле во благо искусства. Художнику или тому, кто себя таковым считает, таких вопросов не задают – они изначально порочны и бессмысленны, эти вопросы, потому что возникают только тогда, когда не веришь в «киноправду». Когда киноправда оборачивается кинофальшью. С фальшью спорить бессмысленно. Если она есть в произведении, значит, автор ее не видит.

Эпоха вроде бы сегодня другая. Меняется фразеология, не меняется суть. Фальшь как была, так и есть. И не меняют дело ни чудесное спасение Нади на мине после крещения в открытом море безногим священником (Сергей Гармаш), ни удивительные приключения бомбы в православном храме, где укрылся герой, – пробив купол, бомба запутывается в паникадиле (что, разумеется, невозможно по законам физики, но разве это важно?), ни политкорректность, заставляющая солдат разных конфессий молиться в окопе – каждый своему Богу.

Однако беда даже не в этом. В конце концов какое нам было бы дело до режиссера, снявшего плохой фильм? Но очень хотелось бы, чтобы кто-то объяснил: почему такое кино крутят в Кремле? Почему, кто, зачем навязывает нам весь этот катастрофический гламур? Ладно, «великое кино о великой войне» – Бог с ним, есть деньги – хоть апостолом Павлом себя назначай, если посмешищем стать не боишься. Но когда режиссер, снимающий такое кино, стремится стать законодателем киномоды и киновкуса и – как следствие – системы финансирования, это означает одно: в нашей стране снова востребованы не искусство, не правда, а отдельные придворные «творцы», которые обеспечат поддержку государственной идеологии. В этом болоте мы уже когда-то побывали. Что ж, окунемся еще раз. Госгламур не знает пощады.