Керосиновый постмодернизм

Морские жители живут своею жизнью. Сцена из спектакля «Конек-Горбунок».
Фото с сайта Мариинского театра

В рамках фестиваля «Золотая маска» Мариинский театр показал в Москве балет «Конек-Горбунок». В частных номинациях выдвинуты: Алексей Ратманский (лучший хореограф), Максим Исаев (работа художника в музыкальном театре), Алина Сомова (женская роль: Царь-девица), Леонид Сарафанов (мужская роль: Иван-дурак).

Впервые героев сказки Петра Ершова на балетную сцену вывел Артюр Сен-Леон. В 1864 году работавший уже несколько лет в Петербурге французский балетмейстер поставил «Конька-Горбунка» по собственному либретто на музыку Цезаря Пуни. По замыслу постановщика венчал сказку грандиозный апофеоз, прославлявший императора Александра II (сказочного царя предусмотрительно заменили ханом). Спектакль горячо ругали и не раз потом возобновляли – Мариус Петипа, Александр Горский, Федор Лопухов. «Конек-Горбунок» по Сен-Леону до середины прошлого века шел не только на столичных, но и на многих провинциальных сценах страны, пока не появилась новая версия, сочиненная на музыку Родиона Щедрина Александром Радунским. Премьера на сцене Большого театра состоялась без двух дней ровно за полвека до нынешнего гастрольного представления Мариинки – 4 марта 1960 года.

Хотя Алексей Ратманский тоже выбрал музыку Родиона Щедрина, его сочинение вступает в диалог с сен-леоновским, а в чем-то откликается и на сегодняшние наши реалии. В давнем верноподданническом спектакле фоном для всенародного ликования и символом неколебимой мощи империи представала кремлевская стена. Полтора века спустя Ратманский и Исаев разнесли этот символ по кирпичикам – хорошо узнаваемые сегменты стены нарисованы на боярских кафтанах, так что цела она только в тех редких случаях, когда бояре выстраиваются в ряд. Царь, конечно, сказочный – вне времени. Но отнюдь не вне пространства. На его одеянии красуется кремлевская башня, нелепый колпак венчает золоченый орел, а ступенчатый постамент, служащий царю то трибуной, то лежанкой, напоминает о мавзолее. Коварный Спальник – черный паук-крестовик с кумачовой подкладкой. В водах морского царства отражается не выдуманный, а вполне реальный мир. Либреттист (тот же Максим Исаев) сообщает: «Жители морские своею морскою жизнью живут». А на сцене примороженные зомби обоих полов в жестокой драке расшибают друг другу носы, а после совокупляются, пока Иван и верный Конек пытаются отыскать для Царь-девицы заветный перстень. Нырнувшего в кипяток Ивана ждет не сказочное превращение, а что-то вроде повышения по службе. Во всяком случае, он, не прячась, вполне прозаически переодевается, сменив крестьянскую рубаху на нечто более пафосное. Царь, последовав его примеру, в агонии погибает и некоторое время еще болтается, вареный, на наших глазах в прозрачном чане. Сменив немощного лысеющего правителя на подтянутого динамичного блондина, народ ликует. Потому что вообще-то все – хорошо. Да и спектакль совсем нестрашный. Забавный даже, когда нескучный. А чтобы не было скучно, постановщики пустили в дело непотопляемые бренды. В сценографии и костюмах узнаются всевозможные «измы» русского авангарда. В хореографии – родная классическая школа, а заодно едва ли не весь опыт мирового танцевального искусства. Даже ансамбль «Березка» и тот не забыли: чтобы зритель не упустил из виду характерный хоровод, костюмы его участников (они же – народ) раскрашены под березовый лес.

В счастливое все-таки время мы живем. Сегодня обильно цитирующего художника не выведут в комедии и не обзовут обидно Керосиновым, как в старом советском фильме. И в самом деле, талантливо ведь цитирует. Так что нет нужды называть это по-керосиновски – «фольклором», а можно без всяких кавычек провести по постмодернистскому ведомству. И это – правильно. Танцующее человечество выработало за долгие годы столько, что грешно не обогатить этим свою, а заодно и зрительскую память.