Виталий Нуриев Фатих Акин, один из самых «экспортных» ныне действующих немецких режиссеров, каждым своим фильмом попадает прямо в яблочко, разбирая по косточкам разные социальные проблемы. Чему немцы тоже искренне радуются, ведь в стране, некогда пережившей экономическое чудо и политическое объединение, проблем таких накопился ворох и маленькая тележка. У Фатиха Акина же, который не Акин, между прочим, а если произносить корректно его турецкую фамилию, то Акын, позиция для высказывания неудобной государству правды более чем удобная, из уст потомственного турецкого эмигранта она воспринимается особенно остро и доверительно, и внимают ей одинаково охотно разные этнические группы, потому что он уже порядком онемечился и научился интуитивно строить речь (в том числе и на киноязыке), чтоб ее слышали, а у постоянно растущей в Германии турецкой диаспоры есть и дополнительный мотив – все-таки за родную кровь, особливо на чужбине, и в огонь, и в воду.
Однако надо отдать должное Акину, он, прекрасно осознавая степень своей популярности, не страдает пока звездной болезнью и сохраняет свойственное ему чувство юмора, видимо, поэтому совсем-то уж в политику не ударяется, а если и да, то не забывает ее приправить доброй толикой смеха. Так оно и происходит с его новым фильмом «Душевная кухня». Даже больше – фильм и в ходе просмотра, и после кажется этюдом, в который изначально планировалось вложить разное, давно мучающее и в то же время совсем не обязывающее выводить все на уровень общественной дискуссии, что-то вроде статьи в номер журнала «Крокодил» на излете его советской славы, будто устал Акин от сверхсерьезности последних двух фильмов и захотел сделать что-то полегче.
Хотя сам он говорит, что совсем и не в этом дело, что дело совсем и в другом: каждая история имеет свой срок годности, который отмеривается не вытершимся штемпелем на упаковке, как оно бывает со съестными продуктами, срок годности тут – материя серьезная, в том смысле, что «продукт» этот изнашивается незаметней. А история такая хранится уже давно: друг-актер, по происхождению грек, почти десять лет кроме того, что успешно актерил и актерствовал, держал другое дело – ресторатором был. Ресторанчик назывался «Таверна», принимал людей невысокого полета и непритязательных вкусов, что-то вроде «Съешь и иди» или «Накормим тебя по-быстрому». Однажды под влиянием резкого изменения своих гастрономических пристрастий друг-грек изменил и меню в ресторане, и в лучшую сторону изменил, только «лояльности», так говорят маркетологи, у его привычных клиентов тут же поубавилось (да и самих клиентов поубавилось тоже). На эти ресторанные проблемы много чего еще неприятного в жизни друга наслаивалось, и лихо – так, что добавлять, снимая на кинопленку, не слишком пришлось. И героя главного менять не нужно было, друг-актер (Адам Бусдукос) себя же и сыграл.
Поменялось лишь название ресторанчика: вместо «Таверны» зрителя отправляют на «Душевную кухню», которая так же, как и прототип, находится в Гамбурге. Тут сбылась еще одна мечта режиссера, он давно взращивал в себе замысел отдать такой вот кинематографический долг родному городу, который, судя по фильму, очень ему дорог. Фильм в результате у него получается как будущий проект под названием «Гамбург, которого нет», на киноэкране в качестве пейзажных городских зарисовок сменяют друг друга кварталы, которые скоро пойдут под снос, так как изношенностью своей якобы портят архитектурный облик города. Показывая эти кварталы, выкладывая на их фоне невымышленную жизнь своих героев, Акин попутно не забывает высмеять налоговую полицию, поиронизировать в адрес среднестатистического немца за чрезмерное служение золотому тельцу, нарисовать замечательный по теплоте портрет бабушки и не скатиться в трагедийность, оставшись грубоватым юмористом. Веселя зрителя, Акин намеренно уводит его от списанной с реальности истории, где при переносе на экран поменялось еще кое-что┘ и даже не поменялось, а недорассказалось. Чтобы не портить благостного волшебства новогодней комедии, режиссер утаил от зрителя концовку. Несмотря на то, что фильм получился как бы со счастливым завершением (хозяин ресторан свой из кризиса выводит), на самом деле конец у истории отрытый – друг-актер свою-то «Таверну» в конце концов продал. Хотя разные же бывают истории.
