Юлия Виноградова
Михаил Ларионов. Эскиз костюма к спектаклю «Шут». 1921.
Фото из каталога выставки
В Третьяковской галерее на Крымском Валу открылась выставка «Видение танца», посвященная столетию «Русских сезонов» Сергея Дягилева. Дягилев не был ни музыкантом, ни художником, ни балетмейстером, но обладал редким чутьем импресарио, позволившим ему собрать вместе ведущих хореографов, танцовщиков, композиторов и художников своего времени. Балетная труппа, которой в течение 20 лет рукоплескали Европа и Америка, в России никогда не бывала. Так что «Видение танца» поневоле стало проектом международным, объединившим усилия музеев, коллекционеров и кураторов из разных стран.
У входа в зал встречает виновник торжества – Сергей Дягилев, смотрящий с портрета, написанного Валентином Серовым в 1904 году. Мягкий контур лица, весело всклокоченная прядь волос, строгая линия губ под тонкими модными усами. Умный темный взгляд, в котором будущие успехи и провалы, прекрасные танцовщики и взбалмошные сценографы, новаторские идеи и финансовые проблемы. Свой первый русский сезон Дягилев организует только через два года – в 1906-м (тогда он покажет Парижу работы молодых русских художников). Через год устроит гастроли русских музыкантов и исполнителей: Римского-Корсакова, Шаляпина, Рахманинова. И только в 1909 году в парижском театре «Шатле» состоится первый балетный спектакль, который, как и последующие, будет иметь такой оглушительный успех, что в 1911 году Дягилев решит создать постоянную труппу под названием «Русский балет».
Вправо от портрета – длинная стена фотографий, на которых Нижинский и Лифарь, Карсавина и Спесивцева, балеты, костюмы, позы, повороты и томные взгляды. Аромат старых карточек смешивается с ароматом старого балета, успеха и смелых новаций. По левую руку от Дягилева – с десяток макетов декораций: крошечные картонные сцены, бумажные леса и акварельные солнца. В самом конце стены – балетный станок из репетиционного зала Мариуса Петипа и экран с плохонькой, но бесценной кинозаписью танцующей Карсавиной. Это единственное киносвидетельство «Русских балетов» – Дягилев, не доверяя примитивным возможностям зарождающейся киноиндустрии, спектакли записывать запрещал. На выставке есть еще несколько записей дягилевских балетов, но реконструированных гораздо позже Мариинским театром и Национальной оперой Бордо.
А между двумя стенами – буйство красок, фактур, линий, исторических эпох и мифов. Экспозицию развернули по хронологическому принципу – от балета к балету, но все это обилие сливается в один шумный карнавал. Десятки эскизов костюмов и декораций Рериха, Ларионова, Гончаровой, Бенуа, Головина – эти утилитарные и исписанные рабочими пометками листы давно стали самостоятельными произведениями искусства. Между ними в витринах – подлинные костюмы. Выцветшие и потертые разноцветные тряпочки, раскрашенные акварелью и осыпающиеся последними блестками, несут на себе следы жарких софитов, слез и пота от трудной работы, искрящегося шампанского и закулисных интриг. Здесь же парочка чудом уцелевших головных уборов и крошечные пуанты. На этом фоне откровенно нелепо смотрятся реконструкции костюмов, выполненные в XXI веке, – новые ткани и точные линии здесь совершенно чужеродны. Это, пожалуй, единственный прокол выставки, впрочем, простительный.
В самом конце экспозиции, в глубокой нише, освещенной по-театральному, весит, пожалуй, самый ценный экспонат выставки – занавес, выполненный по эскизу Пикассо в 1924 году для спектакля «Голубой экспресс». Самый большой холст, когда-либо подписанный именем Пикассо, так же как и большинство костюмов дягилевской труппы, много лет пролежал на складе под Парижем, пока в конце 1960-х его не обнаружили и не пустили с молотка на торгах Sotheby's. Теперь он собственность Музея Виктории и Альберта, который в будущем году продолжит празднование юбилея дягилевских «Русских сезонов» собственным выставочным проектом.
