Марина Гайкович Московский музыкальный сезон открыл фестиваль Российского национального оркестра с Михаилом Плетневым за пультом. Фестиваль амбициозно назван Большим, и это действительно так: семь вечеров подряд Михаил Плетнев и его подопечные выступают на Новой сцене Большого театра.
Концепция программы закручена вокруг фигуры Петра Ильича Чайковского: звучит его музыка, причем самая популярная, музыка его современников и особенно почитаемых им композиторов. Кстати, первое весьма отрадно: симфонические шедевры Чайковского Плетнев чаще включает в гастроли, в Москве же маэстро предпочитает делать новые. Поэтому банальность программы первого вечера – Пятая и Шестая симфонии – только внешняя, слушатель предвкушал наконец встречу с лучшим в мире (и это, очевидно, правда) интерпретатором этой музыки.
Заметим, что вечер накануне музыканты провели в экстремальных условиях: оркестр участвовал в проекте «Великие голоса в Кремле». Поздний вечер, проливной дождь, отсутствие навесов, пластиковые мусорные пакеты натянуты на стулья, контрабасисты подручными средствами пытаются ликвидировать лужи, чтобы спасти инструмент┘ Понятно, что проект имиджевый и, очевидно, доходный, да вот только с имиджем у оркестра все в порядке, а накануне напряженной фестивальной недели можно было бы не распыляться на пафосные мероприятия. В конце концов РНО навряд ли можно превратить в оркестр Мариинского театра (если говорить об интенсивном графике) – ведь до сих пор он был тем и ценен, что во главу угла ставил рафинированный подход к процессу музицирования.
Итак, симфонии Чайковского. Передавая впечатления от услышанного, можно собрать все банальности, но факт остается фактом: после Пятой симфонии – овации, после Шестой – потрясение и оцепенение. Мурашки по коже. Исполнение совершенно. Можно было только догадываться о том, как бы эта программа прозвучала в акустических условиях Большого зала консерватории, где можно расслышать тончайшие тембровые и динамические нюансы. Новая сцена Большого театра – по внешним (белый «задник» и пурпурные портьеры) и акустическим свойствам – к сожалению, больше всего напоминала Дом культуры┘
На следующий день давали концертное исполнение оперы Моцарта «Волшебная флейта». Это – событие. Наконец, в Москве можно было ожидать оперу с хорошим, пусть и не театральным оркестром (театральные у нас все ниже среднего) и с западными (преимущественно немецкими) солистами, а значит – с хорошим немецким языком, «по Моцарту». Плетнев с оперным репертуаром особенно не церемонится (известно его желание «не мучить публику»), потому все разговорные диалоги были безжалостно сняты. Но, возможно, жанр концертного исполнения это решение дирижера оправдывает. Стоит отметить, что постепенно и оркестр притерся к этому жанру (первые опыты участия РНО в концертных исполнениях оперы не были успешными): «Волшебная флейта» звучала по-моцартовски легко и изящно, с прекрасным соблюдением баланса оркестрового и вокального звучания. Солисты были хороши сами по себе, но и очень органичны в ансамблях: Люси Кроу (Памина) и Тим Мерфин (Зарастро) из Великобритании, немцы Тильман Лихди (Тамино) и Штефан Генц (Папагено) – эти имена мы наверняка еще услышим. Царицу ночи пела Симона Кермес, выбравшая для своей партии образ «рыжей бестии» из современного мира – уж слишком характерны были ее приплясывания на колоратурах (так что вместо вечернего платья скорее бы подошла кожаная куртка). При всей любви московских продюсеров к этой певице, наверное, не стоило бы приглашать ее так часто: при всем ее профессионализме (идеальное легато, например, большая редкость) с Царицей ночи она все-таки не справилась.
