Виталий Нуриев
Рокеры во всей своей красе предстанут в фильме Дэвиса Гуггенхайма.
Кадр из фильма
«Приготовьтесь, будет громко» – кино документальное, а принадлежность к «узкому» жанру страшит. Отпугивает и якобы строгая ориентированность на «узкого» зрителя, того, что любит тяжелый рок. На деле выходит иначе. Документальность и роковость для продюсера Томаса Талла и режиссера Дэвиса Гуггенхайма – лишь пунктиром обозначенные оси координат, которые выполняют функции призрачного, но основательного каркаса, позволяющего и в узкоспециальном найти близкое каждому.
Документы: домашние видеозаписи, архивные фотографии, концертные репортажи и элементы непостановочного интервью задают необычный цветовой ряд, мешают сепию и грабаревскую лазурь, выходя в пронзительный ультрамарин. Камера лишена камерности, она если и задерживается на павильонных съемках, то лишь чтобы дать ощущение сцены, грохочущей и кипучей, или ощущение студии звукозаписи, куда, наоборот, не проникнет неприкаянный шорох. Большую же часть экранного времени камера путешествует по городам, заглядывает на берег моря, как бы показывая сопряженность электрогитары и окружающего, и тянет зрителя в этот мир через путаницу дорог и безграничность музыкального звука.
Именно документальный жанр помогает добиться желаемого эффекта – расширить географическое влияние американской мечты и незаметно вывести ее в ранг почти что одного из законов бытия. Того самого, который стал в Новом Свете настоящим поведенческим императивом: главное – стремиться, остальное приложится. Правда, из трех героев лишь один американец, двое других – англичане, но ничего, все сходится. «Приготовьтесь, будет громко» привел на одну площадку трех виртуозов игры на электрогитаре: Джимми Пейджа (Led Zeppelin), Эджа (U2) и Джека Уайта (The White Stripes). Из трех историй сумасшедшей любви к музыке складывается общая – о небоязни столкнуться с будущим и идти с ним в ногу.
Хотя навскидку все рассуждения о покорении бытия – размышления второго порядка. Первичным же, видимо, оказывается пристрастие Томаса Талла к рок-музыке, о котором тот рассказал как-то, беседуя с Дэвисом Гуггенхаймом. Талл думал о фильме. Не о рок-музыке вообще, а об электрогитаре и о том, какое влияние она оказала на общество в целом. Об особенных отношениях, которые возникают и разрастаются между музыкантом и его гитарой. О моментах, когда гитарист видит, что именно в этой гитаре «живут песни», когда ему становится мало шестиструнного пространства и приходится достраивать еще один гриф (тогда рождается длинная и феноменально успешная «Лестница в небо», которую радиостанции, несмотря на хронометраж-враг-эфира, до сих пор ставят в эфир). И брать в руки смычок, и устраивать прямо в гитаре особый микрофон, и не замечать в игровой сосредоточенности, как пальцы сбиваются в кровь.
Томас Талл не прогадал с режиссером для воплощения своего замысла. Дэвис Гуггенхайм оказался не только страстным поклонником электрогитары, но и чутким рассказчиком. Он не просто складирует в кадре известные лейблы и бренды (там действительно, как и положено, присутствуют Gibson, Polydor и т.д.), он прислушивается к своим героям, а они своенравны, и, коли уж говорят, что «людей не проведешь, люди чувствуют фальшь и легко распознают штампы», «это вам не панк-рок-нигилизм», важно «найти самобытное звучание для переложения каждодневных сюжетов», приходится и Гуггенхайму действовать сообразно. Для каждого он находит свою тональность, для одного черно-белую с оттенком исторической серьезности, для другого – простецкую, про то, как обивщик мебели становится музыкантом, третьего, самого молодого, заставляет вступить в диалог с самим собой.
Соединяя три истории, режиссер то убыстряет, то снова замедляет ритм, чтобы наконец устроить тройную музыкальную дуэль сначала на электрогитарах, а затем вернуться в акустику. Правда, пересерьезничать ему музыканты так и не позволяют. То один подтрунивает над ним, то другой. Потому что «фотография «Битлз» на стене – не столько дань моде, сколько руководство по прическам».
