Владимир Ашкенази: "Классика не должна быть собственностью никакого класса"

Никаких мастер-классов. Маэстро Ашкенази их не любит.
Фото Reuters

Выдающийся музыкант современности Владимир Ашкенази впервые выступил в Петербургской консерватории со времен свой студенческой молодости. В исполнении студенческого симфонического оркестра под его управлением прозвучала Девятая симфония Шостаковича и Концерт для скрипки с оркестром Петра Ильича Чайковского, в котором партию солиста исполнил Сергей Стадлер. Дирижерский дебют на сцене Малого зала консерватории предварили ритуалом присвоения Владимиру Ашкенази звания почетного профессора Петербургской консерватории, которое маэстро получил под звуки «Здравицы» Римского-Корсакова.

– Владимир Давидович, в Петербург и Москву вы в последнее время приезжаете относительно регулярно┘

– Да, хотя Москва и Петербург – единственные российские города, куда мне удается приезжать.

– А в Нижнем Новгороде, городе, где родились, бываете? Вас, наверное, приглашают туда? Там очень благодарная публика.

– Я там был два раза после того, когда разрешили приезжать сюда. Сейчас у меня лежит приглашение из Нижнего Новгорода, но абсолютно нет времени поехать туда с концертами. Найти время для того, что хотелось бы, иногда не только трудно, но подчас и невозможно. Проблема заключается еще и в том, что в России концерты планируются, как правило, лишь за несколько месяцев. А у меня, как и везде на Западе, график выступлений расписан на два с половиной года вперед. Поэтому, когда меня вдруг приглашают, я отвечаю, что поздно. Кстати, лето я оставляю свободным, поэтому могу иногда делать исключения.

– У вас такое правило – не выступать летом?

– Летом все-таки тепло и хочется отдохнуть, а у нас есть где отдохнуть – например, на небольшой даче в Финляндии, недалеко от Савонлинны. Есть у меня и яхта, на которой можно совершать длительные путешествия. На яхте в одной из кают стоит небольшой рояль.

– Вы впервые дирижировали студенческим оркестром Петербургской консерватории. Какие впечатления?

– Молодцы ребята! У нас было всего две репетиции, но я очень доволен результатом, имея опыт хорошей игры.

– Раньше вы не выступали с ним?

– Нет, не выступал. А вот в консерватории, тогда Ленинградской, мне однажды пришлось выступить – я был тогда еще студентом Московской консерватории. Были обменные концерты между студентами наших консерваторий. В смешанном концерте я играл Шестую сонату Прокофьева и аккомпанировал ученику Ойстраха – скрипачу Виктору Данченко, который играл в оркестре Баршая, а сейчас живет в Филадельфии, преподает. Это были две части Первого концерта Шостаковича. Второй концерт для скрипки Шостакович к тому моменту еще не написал.

– Свой исполнительский опыт вы кому-то передаете? Мастер-классы проводите?

– Нет. Однажды в порядке исключения я провел один мастер-класс, и мне очень не понравилось.

– Почему?

– Потому что понял, что ничего не смогу сделать за несколько минут с человеком. Разве что сказать: «Не делай этого, подумай о том...»

– Вы действительно перестали выступать на публике как пианист?

– Да, с 2007 года. Но продолжаю записываться. Сейчас готовлю Партиты Баха для Decca.

– В каких городах и странах вы концертируете?

– Везде, по всему миру. Мне проще сказать, где я не выступал. В Африке нигде не играл, если не считать нескольких выступлений в Южной Африке, где есть какие-то традиции. А на остальной территории Африки очень мало возможностей. Однажды дирижировал с оркестром Чешской филармонии в Каире. Там был один миллионер, который любил музыку и организовывал концерты международного класса в самом главном зале в Каире, приглашая самых знаменитых солистов, лучшие оркестры. В некоторых странах Азии, называть которые не буду, выступать абсолютно невозможно, прежде всего потому, что нет традиций концертов классической музыки, а, во-вторых, потому, что многие существующие там симфонические оркестры не самого высокого класса. Зубин Мета сказал, что в Бомбее построили новый зал, где ему уже удалось дирижировать. Туда, очевидно, будут приглашать серьезных артистов и оркестры. В Китае началось очень активное движение концертов классики. И в Шанхае, и в Пекине есть первоклассные концертные залы. Ну в Гонконге они всегда были. В Южной Корее очень хорошие концертные залы. О Японии говорить не нужно – о ней все знают. В Австралии есть несколько городов, которые полнятся музыкой. В Южной Америке можно играть – в Аргентине, Бразилии, Чили. В Венесуэле был создан юношеский оркестр под руководством Густаво Дудамэля, которого я считаю хорошим дирижером. Этот оркестр гастролирует по всему свету. Меня тоже приглашали, но пока не получается с ними выступить. Мне рассказывали, что Лондонский симфонический оркестр как-то ездил в Оман, потому что главный эмир там был очень заинтересован в классике.

– Классическая музыка – это признак особой привилегированности?

– Я не знаю, почему так считают. Нужно, конечно, быть на определенном уровне понимания этого искусства, но это не так сложно. Многие считают, что это собственность элиты, но это абсолютно ложная концепция. Классика не должна быть собственностью никакого класса. Это происходит от нежелания понять это искусство. Начните с «Картинок с выставки» или «Лебединого озера», идите вперед – и вы никогда не пожалеете об этом.

– С другой стороны, это европоцентричное искусство┘

– Я не хочу никого унижать – это не в моих правилах и не в моем характере. Многие общества во многих странах развивались по-разному из-за причин исторических, географических – об этом можно долго говорить. Европа была по климатическим и многим другим условиям в очень хорошем положении всегда. Поэтому мы развились в одном направлении, другие нации – в другом. Повторяю, не хочу сказать ничего отрицательного ни о ком. Но такова история.

– Но получается, что европейские композиторы, как, например, Бах или Моцарт, написали такую «правильную» музыку, которую мир должен принимать за абсолют?

– Я не говорю, что такое «правильно» – это очень опасное слово. Но естественно, те композиторы, которых вы назвали, по их дарованию, по совокупности разного рода обстоятельств оказались в том положении, что смогли дать человечеству что-то духовно очень высокое, и они в этом преуспели. Кто знает, если бы планета развивалась по-другому, может, другие люди нашли бы высочайшее искусство, а те, кто жил в Европе, до него не доросли бы. Но получилось так, как получилось. Это очень сложный вопрос.

– Восточная мудрость не менее ценна, чем европейская философия.

– Не менее, а во многих смыслах и очень ценна.

– Вы каких философских взглядов придерживаетесь в жизни?

– В свое время я читал очень много интересных книг по философии, общался со многими людьми на эти темы. Некоторые считают, что все это ерунда, что философы – абсолютные идиоты. Я так не считаю. Мне интересно об этом думать. Но я не профессионал по части философии, следовательно, боюсь много говорить об этом. Я – христианин. Мать крестила меня в русской церкви. Я – не религиозный человек, не хожу в церковь. Моя жена тоже – она протестант. Но христианство меня очень трогает в основных вопросах. Я пришел к ответам на те же вопросы своим путем, не читая специальной литературы.

Санкт-Петербург