Виталий Нуриев Можно, конечно, тут же и поерничать, и даже долго-долго иронизировать по поводу русского названия, отсылающего родного зрителя в далекую пору видеоклубов 1990-х гг., когда там на сеансах для взрослых крутили «Греческую смоковницу», потому что ну не нацелен фильм Кристофа Оноре сугубо на эротику, ну, никак. А библейская метафора про бесплодное дерево, которое вас смоквой не одарит ┘ – кто знает, может, прокатчик и в правду решил освежить литературные ассоциации в русской памяти.
И тогда для фильма Оноре – это как раз вполне оправдано. Потому что, кто не помнит, Оноре – не только режиссер, он еще и литератор, начинал с книжек для детей (хотя уж детскость сложно себе представить, отсматривая его фильмы). Под свое творчество любит подвести хорошую литературную основу. Нынешний фильм он, допустим, снимал по роману мадам де Лафайет «Принцесса Клевская», еще и в пику действующему французскому президенту. Тот однажды неосторожно обмолвился, что нечего при приеме на работу госслужащих заставлять читать какой-то лохматой древности роман. Оноре взбеленился: как так? Родное прошлое попрать не дам! И не дал: снял фильм по мотивам романа XVII-го века. Замысел хорош, а главное – идея работает. Отринем костюмные драмы и прочие условности. Интриги королевского двора развернем в современном лицее на богатом юге Парижа. Покажем, как сегодня подростки играют во взрослые игры. И хорошо ведь, шельмецы, играют, увлекательно, жестоко. Глаз режиссера не нарадуется. Зритель от экрана не оторвется. А на экране – новая ученица, принцесса Клевская, у нее есть уже принц-однокашник, есть и соблазнитель, герцог Немурский, – учитель итальянского. Душевных метаний не избежать. И ведь вполне современно, лоханка его побери. Сколько таких историй «преподаватель-ученица» помнят коридоры любого университета?
Но Оноре, конечно, не прост. Под маской чуть переиначенной фабулы у него скрывается свой многогранный, многоступенчатый текст, который можно читать, забавляясь, как нелинейную прозу, по вертикали, по горизонтали. Литературоцентристская теория фильма вроде бы и вышла почти из моды, но раз уж он – литератор, значит, позволительно. И тогда первое, что не сразу бросится в глаза, но, определенно, имеет значение – «Прекрасная смоковница» – заключительная часть трилогии о зимнем Париже (две предыдущие: «Парижская история» и «Все песни только о любви»). Каждая из частей показывает свой Париж, отдельную его часть, но на примере одних и тех же лиц. То есть лица одни, а герои разные, под разными именами в своей трилогии Оноре актеров не особо меняет: Луи Гаррель – во всех трех частях, в двух – Кьяра Мастрояни, Клотильда Эсм, Алис Бюто и Грегуар Лепренс-Ренге. Такой калейдоскоп, по-разному складывающий одни и те же стеклышки. Второе: в самом фильме, если покопаться, найдешь множество скрытых текстов, каждый – подсказка, если ее разгадаешь вовремя, получишь дополнительный ключик, поймешь, что же там происходит, раньше поймешь, чем сосед по кинозалу. Песни Ника Дрейка говорят об одном, в сущности, о том же говорит ария из оперы «Лючия ди Ламмермур» и стихотворение Бориса Пастернака (лицеисты с таким тщанием пытаются его произнести на уроке русского, оторопь берет). В дождливый день в кафе из музыкального автомата доносится песня Аллена Барьера и тоже ведь говорит о чем-то, о чем-то важном, пожалуй, раз тут появляется Кьяра Мастрояни, которая и сама когда-то играла принцессу Клевскую.
Российскому зрителю, возможно, и не нужны все эти скрытые ходы, может, он по вертикали читать и не будет. Фильм и без этого прекрасно ложится на все, за что мы французов любим, романтика там, страсти сердечные. Но вдобавок к путешествию по холодному Парижу, к психологическому роману, получается еще и интересный экскурс в жизнь лицейскую: с яркими преподавателями, с не менее яркими учениками, которые не боятся вступить в дискуссию с преподавателями, готовые взвешенно парировать и даже больно уколоть при случае. Совсем не тот экскурс, кстати, что предлагает Лоран Конте в своем нашумевшем «Классе».
