Виталий Нуриев
С такой женщиной трудно расстаться.
Кадр из фильма «Прошлое»
Гектор Бабенко – из той когорты людей, коих работа в области искусства влечет, увлекает, уводит в опасные для простого человека поиски. Простой человек (то есть зритель) наивно выбирает в кинотеатре очередную киноленту, чтоб после насыщенного трудового дня отдохнуть. Плакат-афиша красивый. На нем актер знакомый – Гаэль Гарсия Берналь в компании обнаженной девушки. Название под стать. «Прошлое». Лирика. Поудобнее устроившись в кресле, зритель уже и думать забыл о названии, подготовив себя к приятному времяпрепровождению. Название так никто и не напомнит, придется подождать до конца. Фильм бросается с ходу в карьер, торопясь начать историю. Так что Бабенко – искусник, он выбирает свои рамки повествования, свою сюжетную сенсомоторику.
Сюжет благоволит. Он в который раз рассказывает о молодой супружеской паре. И режиссер, памятуя об этом «в который раз», пытается изменить угол наклона. Не пичкать преамбулой и не обрисовывать с акварельной воздушностью каждый год двенадцатилетнего супружеского благоденствия. Можно же просто взять и развести героев в разные стороны в канун их совместного двенадцатилетия. Тихо, мирно, без скандалов и ссор. Даже на первый взгляд скучно: она добросовестно ищет для него другую квартиру, он по привычке спокойно и без благодарности съедает ею приготовленный завтрак. Перед окончательным «разъездом» по-братски на две кучки делятся фотографии, но в последний момент забываются, и в новую мужнину квартиру переселяется лишь одна – портрет бывшей жены. Он в стеклянной рамке, на нем удобно раскладывать полоски кокаина. Да, творческая работа переводчика требует «белого» вдохновения. И женского тела. В нем у свободного мужчины недостатка нет. Аргентинские столичные женщины в фильме всегда в поиске: вдруг отыщется более нежный, постоянный и любящий. Ради постоянства и любви, в отличие от избалованных европеек, они готовы терпеть любые тяготы жизни. И только все у свободного мужчины с очередной спутницей налаживается, как возникает из прошлого фигура жены.
Случай ли сводит бывших супругов на улицах, площадях, проспектах напоминающего османовский Париж Буэнос-Айреса? Бабенко явно желает быть символистом. С самых первых кадров он фокусирует внимание зрителя на картине Густава Климта «Поцелуй» и не забывает к ней вовремя вернуться. Для контраста насыщает фильм самыми разными поцелуями, но они все коротки, скороспешны, со шлепающим причмоком и почти украдкой, не такие, как долгий климтовский, висевший над супружеским столом в гостиной. С тем же успехом Бабенко легко посчитать моралистом: начиная с того, что не нюхай кокаин – память отшибет (а какой ты без памяти переводчик), кончая нравоучениями о половой невоздержанности и домострое. А то и вовсе – мистиком, собрать если воедино суеверия, легенды, философские рассуждения о природе и механизме фотографического отображения действительности, навязчиво намекающие по ходу фильма: фотография, тиражируя реальность, начинает жить своей жизнью и прочее, и прочее.
Но собирать не собирать – дело хозяйское, то есть зрительское. Про фильм можно было бы и забыть, убедив себя в ненужности еще одной притчи об ошибках прошлого. Забыть мешает одна загвоздка: в кадре редко остается меньше двух человек, а как выходишь из кинозала, вспоминаются лишь городские просторы Буэнос-Айреса в солнце, в дождь, днем, вечером, ночью, или же меблированные апартаменты с высокими потолками и скрипучим паркетом. Почему? Ярких женских образов там хватает┘ В том ли дело, что тасуются они в фильме быстро и ловко на манер карт или старых фотографий на выброс? Так же тасуются и ракурсы Берналя. А вот городские планы остаются.
