Григорий Заславский
Инвалид (Игорь Волков) и Ксения (Янина Лакоба) в премьере «Ксения. История любви».
Фото с официального сайта Александринского театра
Валерий Фокин, художественный руководитель Александринского театра, выпустил премьеру. «Ксения. История любви» – так называется спектакль о жизни святой блаженной Ксении Петербургской. Полтора часа без антракта полный зал с искренним интересом следил за происходящим на сцене.
«Святая блаженная Ксения Петербургская в житии» – таково полное название пьесы Вадима Леванова, одного из лидеров нынешней новой российской драматургии, даже точнее – нашей «новой драмы». Жанровое определение – «пьеса в клеймах». На афише, в программках театр уточняет, что публика увидит «сценическую версию» пьесы, сильно сокращенной в сравнении с авторской.
Но прежде, чем о спектакле, – о театре, который при Фокине стал местом модным. В переполненном зале – директор Русского музея Владимир Гусев, композитор Леонид Десятников, другие узнаваемые лица. «Ксения...», это важно, продолжает петербургскую линию в репертуаре: придя в Александринку, Фокин, можно сказать, начал новую жизнь – и для себя, и для театра эта жизнь тоже стала новой.
Первое, на что обращаешь внимание в программке, – на странное соседство более или менее постоянной команды – постановщика Валерия Фокина, сценографа Александра Боровского, композитора Александра Бакши, художника по свету Дамира Исмагилова и художника по костюмам Оксаны Ярмольник с... Димой Биланом. Чуть ниже перечисленных имен и фамилий читаем: в его исполнении в спектакле звучит песня «Невозможное возможно»... Когда начинается спектакль, правда, не сразу, становится понятно, что времена смыкаются, размыкаются и в явь-полуявь XVIII века вдруг проникают экскурсанты из нашего времени, которым после посещения мощей блаженной Ксении надо еще успеть на Пискаревское кладбище, а потом по сцене делает круг велосипедист с «мафоном» на плече. Из колонок несется песня: «И невозможное возможно – знаю точно!..» Для истории о святой – слова подходящие. Конечно, возможно.
«Ксения. История любви» – спектакль, который на большой сцене можно себе позволить, если совершенно уверен в расположении к тебе публики. Если нет сомнений в том, что публика готова к полуторачасовому напряженному ожиданию события, которого так и не случится. Что даже в этом случае публика поймет и простит.
Теперь о клеймах. На иконах, «окружая» главный сюжет из жизни праведников, великомучеников и блаженных, они выхватывают самые важные, поворотные моменты земного пути своих героев. В истории, которая разворачивается на глазах у тысячи зрителей Александринского театра, таких моментов, к сожалению, нет. Сам спектакль, как, в общем, и пьеса, начинается в тот самый момент, когда самое интересное в жизни Ксении уже случилось. «Андрюша! Умер!!!» – сумасшедший вопль разрезает пустое пространство огромной сцены и – ропот хора вслед, прокручивающий по кругу фразу: «Без покаяния помер Андрей Федорович...» (стоит отметить работу и композитора Бакши, и музыкального руководителя спектакля Ивана Благодера). Дальше, как нам известно и как сообщает выведенная перед началом прямо на стену страничка из интернета с историей блаженной Ксении, она облачилась в костюм своего мужа, сказала всем, что это не Андрей, а Ксения померла, и стала от его имени замаливать незамоленные грехи. Скиталась в лохмотьях, снося поношения и нищету, «обрела дар прозрения сердец и будущего». У Леванова, к слову, пьеса начинается с того, что Ксения является умирающей в блокадном Ленинграде и сберегает ее от «несвоевременной» смерти.
Такая вот – с театральной точки зрения – неподъемная история. Почему неподъемная? Потому что самое интересное с театральной точки зрения случается до смерти мужа. Что это за любовь такая была у них, что заставила ее отринуть все земное? Что за человек была Ксения «до того» и каким был в жизни ее Андрей Федорович? С криком «Умер!!!» театральная история заканчивается. Вывести на сцену святую, может быть, и заманчиво, но – с театральной точки зрения – неинтересно. У святого нет выбора, а там, где отсутствует выбор, нет и драматического события. С этой точки зрения и клейм в спектакле также нет, поскольку нет в этой истории поворотных событий. Ну разве что незадолго до финала встреча Ксении с графом Салтыковым (Сергей Паршин), который, прогоняя прочь свиту, остается с блаженной один на один и сам начинает блажить. Как был в платье, в камзоле, в туфлях, так и забирается в воду... Страдает, блажа. Плюс – финальный выход старейшего актера Александринской труппы Николая Мартона (в роли Смерти). Своим неповторимым голосом он произносит некоторое количество прописных истин: «Знай! Смерти нет. Сказано: Любовь сильна, аки смерть. Так и смерть – любовь есть. Для тебя небытия не будет. Жизнью своею в мире сем стяжала ты себе жизнь вечную. Немногим такая благодать даруется – в двух мирах обретаться. Но тебе – дадено. И впредь – всем сирым да убогим, страждущим и просящим – благоволить и сострадательствовать, подсоблять – исцелением, предостережением ли┘» После чего они вместе уходят. Но в этих двух историях у Ксении снова нет выбора.
В итоге все время уходит на искреннее сопереживание замечательной (в этом нет сомнений) актрисе Янине Лакобе, которой выпала роль Ксении. Остекленевший взгляд, сама все время в воде (куда же в Питере без воды? Вот и разделяет водоем на авансцене сцену и зал, а сверху ей на голову льет проливной дождь...), преследуемая толпой, мучимая мальчишками... Ей вправду тяжело. Ксении Петербургской было, конечно, тяжелее, но от этого актрисе не легче.
Санкт-Петербург–Москва
