Дарья Курдюкова
Вадим Захаров. Гарнитур «Святой Себастьян».
Дерево, ткань, овсяные хлопья, видео. 2008
Концептуалист Вадим Захаров, ставший в 2007 году стипендиатом Фонда памяти Иосифа Бродского (чьи премии получали Тимур Кибиров, Семен Файбисович или, например, митек Владимир Шинкарев), получил право на трехмесячную стажировку в Риме. Показанная в GMGgallery часть, пусть и небольшая, созданных в вечном городе объектов и документаций акций, убеждает в том, что римские каникулы прошли плодотворно.
Художник, когда-то представлявший квинтэссенции произведений литературной классики или увековечивший идею столпничества изображением трех пустых башен столпников, – теперь демонстрирует свидетельства своих размышлений на тему иконописи и русского авангарда. Столь осмысленные и цельные экспозиции современного искусства открываются, к сожалению, не очень часто.
Вадим Захаров, за которым закрепилось звание архивариуса московского концептуализма, в соавторстве с Виктором Скерсисом образовавший группу «СЗ», составивший вместе с Екатериной Деготь увесистый том «Московского концептуализма», лауреат премии «Инновация», живущий между Москвой и Кельном, – художник маститый.
Вадим Захаров, строивший свое познание на вчувствовании и проживании (для чего ему сослужили службу маски пирата, мадам Шлюз и «исследователя» – пастора Зонда); остроумно, как и подобает концептуалисту, жонглирующий текстами и изображениями, – художник стильный.
Около двух десятков лет минуло с тех пор, как он выделил в своем художественном лексиконе место для «Гарнитура». Идея ансамбля, рождающегося из разных, но равноправных частей, создает поле смыслового напряжения. Игра на этом поле предусматривает самые разные исходы. И что особенно греет душу, конечная точка во многом зависит от предложенной самим зрителем трактовки. Новую выставку, например, художник начал с показа мебельного гарнитура «Святой Себастьян». Позаимствованные из иконописи престолы подпирают, вонзаются в их плоть красные супрематические клинья – слетевшие то ли с работ Малевича, то ли с плаката Эля Лисицкого «Клином красным бей белых!». Тут – и главные культурные коды – икона и авангард, берущие в скобки культуру между Средневековьем и XX веком. И принципиально разные идеологии – вот заварили же кашу (Захаров рассыпал на полу овсянку и стал ее варить с помощью «булькающей» видеопроекции)! Провокационное столкновение двух стилистик абсолютно неплодотворно с точки зрения функциональности – едва ли придется использовать мебель по назначению. Однако такое «препарирование» одного стиля другим – с их, мягко говоря, разнонаправленными духовными поисками – важно именно как философский, художественный и какой угодно еще интеллектуальный эксперимент.
На втором – собственно, по римским следам устроенном – этаже галереи материя измельчилась: фотографии, видео, бумажки и кусочки высохшего пластилина. Вадим Захаров опять в маске пастора и опять проделывает трюки над собой и над окружающим пространством. Рим уставлен «ловушками»-вопросами о религии, об искусстве, о первичности и о соотношении того и другого. Неудивительно, что «римский» зал выставки тоже об этом. О вопросах и о преодолении границ: «No distance», – предупредили заранее. Собственно, так называется акция, осуществленная вместе с художником Михаэлем Гримальди. После длительных манипуляций на экране появляется рисунок мертвого пастора. Но «Мертвый пастор, ловящий ангелов» – другая акция, видеосвидетельство которой находится ровно напротив. Захаров-пастор выпускает бумажного ангела. Лежит на полу. Героически-неподвижно. Конвульсивно дергает пальцем. Под сопровождение «The Gregorians» – правда, момент, который мог бы показаться пафосным, остается в приемлемых рамках, так как дело происходит едва ли не в офисе. Мы поняли! Пастор управляет ангельским хором! Нет, это художник Гримальди, ваяя что-то за мольбертом, дергает за нитку, привязанную к руке пастора┘ А напротив, в «No distance», руки Гримальди и пастора связаны, и снова выясняй, кто кем руководит.
Захаров, как черновики сочинения, притащил «оттиски с сувенирного бюста Папы Иоанна Павла II». Отпечаток на материи – был же «Спас Нерукотворный» – стал гуашевым пятном на оберточной бумаге. «Касание сакрального» – это пластилиновые комочки, оставшиеся после прикосновения к решеткам исповедален римских церквей. Концепция тактильного познания сути, предложенная Захаровым, ведет довольно путаной дорожкой. К святыням прикасаются и паломник, и простой зевака-турист. Причем в момент прикосновения столетия сжимаются в одно мгновение, а все прикладывавшиеся – в одну фигуру. Пластилиновый же кусочек с оставшимся на нем узором решетки – не только граница сакрального и мирского, но и извечное желание иметь доказательство присутствия (некоторые довольствуются сакраментальным «Здесь был Вася»). И некий сгусток, который будет отфильтрован, отрефлексирован и превратится в художественное впечатление.
Идя в обход эпатажных зон и гендерных вопросов, с серьезным лицом балансируя на грани шутки, Захаров сделал интерактивную выставку. В ней из одной точки, из одной предметной данности, как с вокзального перрона, расходятся по всем направлениям рельсы – те самые «100 интерпретаций 1 работы». Границ непонимания больше нет – зритель думает, что сам отвечает на все вопросы.
