Павел Руднев В прошлый═понедельник мэр Москвы Юрий Лужков традиционно встречался с представителями столичных театров. На этот раз в Театре песни и пляски Людмилы Рюминой на улице Барклая. Это обычно такая двухчасовая дискуссия перед лицом правительства Москвы и его же Комитета по культуры – иногда дельная, конфликтая, иногда славословие. Неделю назад меня до глубины души удивили звонком из Комитета по культуре с предложением сделать доклад о театральной молодежи, причем доклад проблемный, не бравурный. Мол, все время выступают патриархи, никто не говорит о проблемах. Я удивился до невозможности: вниманием власти в буквальном смысле обделен. Правда, предупредили: до меня может очередь не дойти. Я подготовился как человек ответственный. И, конечно же, очередь не дошла. Как и следовало ожидать. На самом деле, эти разговоры власти не нужны. Еще один повод в этом убедиться. Просто там говорили такие люди, с таким далеким отношением к театральному процессу и таким количеством патоки в сторону мэра, что все понятно сразу. Было только два дельных выступления: про отмену ЕГЭ в театральных вузах от Бориса Любимова и об отмене унизительной системы тендеров от Марка Гурвича. Короче, чтобы труд не пропал, публикую мое "непроговоренное" тут.
Сегодня мы без сомнений можем назвать Москву одной из важнейших столиц мирового театра. Это звание обеспечивается не только списком имен, профессионалов, работающих в Москве, но теми мировыми звездами, которые привозят в российскую столицу свои работы на бесчисленные международные фестивали. Одной из важнейших тенденций московской сцены стала тотальная фестивализация столичной театральной жизни. Большинство фестивалей совершенно справедливо поддерживает Московское правительство. Фестивали перетекают друг в друга, множатся, конкурируют. Они дают фон, мировой контекст, в который так или иначе обязан встраиваться российский театр.
Но вместе с тем ясно и то, что фестивализация заслоняет будничную жизнь столичных театров, как тень небоскреба. Но я буду говорить совсем не о скрытом вреде фестивалей, как может показаться, а как раз об их горькой пользе. Потому что тот бесценный опыт иного театра, который приносят нам гастроли европейских звезд, заставляет острее, критичнее и злее взглянуть на внутренние проблемы. Зависть стала дежурным чувством на гастролях и фестивалях. И завидуем мы прежде всего молодости европейской сцены.
Взгляните на анализ прошлого сезона, сделанный многими ведущими критиками Москвы в СМИ. Главная боль и его главная отрицательная тенденция выделена ими очень твердо и очень объективно: наш большой репертуарный театр совершенно не интересуется современностью. Ностальгия, классичность и зашифрованная иносказательность привлекательней прямого высказывания. С лица большинства столичных спектаклей совершенно невозможно считать облик, ритм и дух сегодняшнего дня.
Если глубоко задуматься о причинах, то ответ может быть таков: в театр не пришло новое режиссерское поколение. Оно не выращено или не прорасло. Современный молодой режиссер по-прежнему не для всех, но, увы, большинства репертуарных театров – редкость, исключение. Приход Александра Галибина на пост главы Театра им. Станиславского – такая же редкость, рискованное исключение, за которое Комитет по культуре можно только похвалить. Остальная же ситуация в Москве показывает, что если и есть какое-либо движение в сторону молодой режиссуры, то к ним относятся - к Юрию Бутусову или Миндаугусу Карбаускису, Дмитрию Чернякову или Константину Богомолову - только как к приглашенным режиссерам, а не как к тем, кто может повести за собою труппу, стать если не главным, то хотя бы очередным режиссером. Широкого феномена «новое режиссерское поколение», к сожалению, не существует.
Мы уже 3-4 года говорим о двух важнейших новациях столичного театра. О театре художника Дмитрия Крымова и о саундраме Владимира Панкова. Оба они неплохо сами по себе развиваются. Но... вне структуры государственного репертуарного театра. Кто из наших театральных академий протянул им руку, кроме театра Александра Калягина в отношении Панкова? Никто. За несколько лет вполне внятной и громкой славы и отнюдь не благополучия.
И совершенно понятно, что эти два художника еще несколько лет помыкаются по чужим сценам, где они не хозяева, и дело окончится либо разрушением, либо созданием под них новых театров, как это было с труппой Сергея Женовача. Возникает вопрос: почему мы все время создаем новые театры, вместо того чтобы реформировать, обновлять уже существующие?!
Еще пример - судьба уникального курса Камы Гинкаса в Школе-студии МХТ: ни один из учеников мастера не сумел закрепиться в Москве, но они вполне успешно существуют в других пространствах, в том числе в провинции. Та же самая ситуация – с режиссером курсом Сергея Женовача. Большие репертуарные театры утеряли нюх, поисковые способности, желание идти на риск, они хотят гарантированного и непременно коммерческого успеха. Куда смотрят театры, если два курса учеников ведущих мастеров страны не имеют работы в Москве? И я назвал только самые громкие имена, есть другие.
И нельзя сказать, что Московское правительство никак эту проблему не ощущает. Напротив. Созданы очень мощные структуры. Грант «Открытая сцена», Центр драматургии и режиссуры, театр «Практика», Театр наций, Центр им. Вс. Мейерхольда, другие театры, осуществляющие свои программы поддержки творческое молодежи. К сожалению, без поддержки правительства остается уникальный Театр.doc, но уже хорошо, если ему не мешают.
Но складывается совершенно неправильная картина. Мы с вами страшно радовались, когда возник канал "Культура". Но очарование сменилось разочарованием. В ситуации с российским телевидением оказалось, что культура одновременно ушла со всех остальных федеральных каналов. Канал "Культура" оказался своего рода резервацией для культуры, апартеидом культуры.
Такова и ситуацией с театрами для молодежи. Правительство создало хорошие условия для дебютов, специальные театры и гранты для поддержки молодежи, но большие репертуарные театры оказываются предельно инертными в поисках новых постановщиков. Те театры, которые обладают несоизмеримо большими возможностями, не предоставляют их тем, кто обладает новыми, свежими идеями. Нет связи между театральными академиями и театральным авангардом, между верхом истеблишмента и театральным подвалом, между большими театрами и малыми. Нет взаимоопыления. Театры для творчества молодых, мною названные выше, оказываются резервациями для молодой режиссуры. И дебютанты так и остаются дебютантами. Маленькая собачка до старости щенок. Рост кадров в Москве не ощущается, никого не заботит. Большие репертуарные театры (не все, но большинство) инертны в этом поиске, представляют собой закрытые со всех сторон структуры.
Все последние 15-20 лет мы понимали, что проблемы нашего театра – это, прежде всего, финансовые проблемы. Не было денег для решения многих вопросов. Сейчас встает принципиально другая задача. Нет или почти нет вакансий. Репертуарный театр их не создает. Названные мною театры – Театр наций, Центр драматургии и режиссуры, Театр.doc, Практика, ЦИМ - максимально раскрывают свои объятия, ищут, ежедневно ищут таланты. А большие репертуарные театры с огромными бюджетами закрылись и ожидают гения, словно не знают истины, что хорошие мужья и жены не рождаются, а создаются в браке.
Есть такой образ: «Дети уходят. Они не хотят вам мешать». Наш Центр им. Мейерхольда под руководством Валерия Фокина осуществляет целый ряд художественных программ по выявлению и поддержке молодой режиссуры и драматургии Москвы, России, стран бывшего СССР. И я могу говорить совершенно объективно и ответственно, как человек внутри процесса. Сегодня мы теряем новые театральные поколения. Когда театр не производит вакансий, люди уходят, ожесточаясь против инертного репертуарного театра. Слава богу, наше синтетическое театральное образование позволяет людям работать в нескольких плоскостях. И я с болью наблюдаю практически ежедневно, как молодые драматурги, не дождавшиеся спроса, уходят в сценаристы. Режиссеры уходят в дизайн и рекламу. Отличные театральные актеры становится сериальными. Критики уходят в глянец. В смежных профессиях есть постоянные вакансии и большие деньги, в театре вакансий все меньше и меньше.
В философии русского театра существует такая гордая поза: «Я занимаюсь театром потому, что я больше ничего не умею». Мне кажется, сегодня как раз то самое время, чтобы задуматься над тем, а так уж ли это хорошо, когда в театре остаются и дожидаются вакансий те, кто больше нигде не сгодился.
Все смирились с тем, что на театре невозможно заработать. Но когда в театре уже нет вакансий, то это называется просто: демографическая катастрофа.
Благодарю за внимание.
