Чудовище на арене

«Синее чудовище» – так называется премьера, которую выпустил «Сатирикон» и которую собирается теперь играть почти по бродвейскому принципу – большими сериями. Поставил спектакль худрук Константин Райкин, почти все роли он отдал молодому пополнению, своим позавчерашним студентам.

Коварная царица Гулинди Екатерины Маликовой здесь не экстравагантная киллерша, как, к примеру, принцесса Турандот, а циркачка-вамп, акробатка и дрессировщица, укрощающая хлыстом и мужа-царя, а если надо, то и невинные маски. Монолог о стихии, охватившей ее преступной страсти к юноше Ахмету, ведется соблазнительницей в гимнастическом ажурном черном купальнике. Цирковое кольцо, подвешенное в воздухе, становится гимнастическим снарядом, на котором извивается в экстатическом напряжении тело Гулинди, манипулирующее чувствами не только престарелого царя, но и – сильной половины человечества в зрительном зале.

Во втором акте появится озеро, зажатое в цирковую арену. Маски используют ситуацию и разыграют уморительную интермедию на воде, преобразив себя в пловчих синхронного плавания. В пик водного шоу неугомонные коверные выпустят из себя фонтанчики с водой и, заметим, опять же синхронно.

По заднику сцены то и дело будут проплывать гондолы с гондольерами, венецианками и венецианцами. Пред зрителем явится не только Синее чудовище, но и Гидра, которую должен победить Ахмет.

Тревогу первыми почувствуют прожекторы, подвешенные на самом верху. Они, как роботы, отсканируют приближение объекта и встревожено завертятся. И вот во всей красе въедет чудище в духе XXI века, этакий терминатор. От постановочного приема дух замирает, но в театральном отношении битва Ахмета выглядит менее впечатляющей. Семь стальных кранов с единым пультом управления создадут мощный эффект – краны похожи на морды семиголового изверга. Однако Ахмет не отсечет мечом эти морды, не расправится со стальным телом, а слишком просто вынет из него компьютерщика-злодея и прикончит к общей народной радости.

Новый спектакль «Сатирикона» – зрелище. У нас не принято публиковать финансовую статистику, но постановочные затраты и размах впечатляют, как внушает уважение и ответственная и серьезная работа по освоению молодой частью труппы игрового театра.

В одной из интермедий достается критикам. Тарталью обижают таким сравнением после того, как он пописал в воду и умылся той же водой, мол, если ты так уныло отвечаешь, то похож на театрального критика, от рассуждений которого подох бы со скуки весь мир. Рискуя попасть на язык маскам «Сатирикона», все-таки стоит сказать о том, что персонажи dell▒arte пока не стали новым словом в таком вот типе театра: пока им не хватает той самой игры, богатства и щедрости актерских находок. Заготовленная импровизация в первом акте маски со словами «Понаехали!» навела в конце концов ту самую скуку, которую театр инкриминирует критике. Игра в таком роде выглядела грубой заплатой на роскошном зрелище, когда вместо динамики возникала суета, когда терялись смысл и сверхзадача игры, наконец, бедность придумок усугублялась их воспроизведением. Глубже всех стихию дельартовской стихии уловила Полина Райкина в роли Смеральдины. Она играла не только свою роль – актриса откликалась на тот театр, который выстраивал отец-режиссер (может быть, еще и потому, что имеет уже опыт игры в комедии масок – впервые актрису заметили в «Зеленой птичке», дипломном спектакле в Щукинском училище).

В свое время в Вахтанговском театре маскам писал текст Николай Эрдман. Игра игрой, но для осовременивания интермедий необходим соответствующий блистательный литературный уровень диалогов, которого, увы, в спектакле нет. Слова не всегда рождаются из актерских импровизаций на репетициях.

Однако есть другое, столь важное для Гоцци – история любви грузинской принцессы Дардане и китайского принца Таэра. Его превращает злой колдун в Синее чудовище, которое должна полюбить принцесса, не ведая, что в этом гадком теле живет ее возлюбленный. Здесь игра молодых актеров Марьяны Спивак и Якова Ломкина почти безукоризненна. Виртуозна пластика актера в обличье чудовища. Это тело фантомаса, прошедшего к тому же селекцию злых инопланетян, недочеловек, который извивается в клетке. Урода должна полюбить красавица и тем самым расколдовать. И то, как Дардане и Таэр сближаются в горе, целомудренно и жертвенно ведут себя, и то, с каким нежным юмором играют своих персонажей, в том числе и преображение в мужчину Ахмета Дардане, – делают спектакль глубоким по чувству, на которое способны молодые сердца.

Константин Райкин совместил в спектакле педагогические и театральные задачи. Здесь не стоит искать глубоких смыслов, кроме еще одного: напомнить всем, что театр – прежде всего игра, щенячья, детская радость от милого хулиганства и наивной выдумки, веселого ликования от дурачеств и проказ. Театр, быть может, единственное место в мире, которое дает возможность жить беспечной свободе, и в этом, по сути, главное содержание фьяб венецианца Гоцци.