Гибель Онегина

На экстренно собранной пресс-конференции в президиуме присутствовали только генеральный директор Михайловского театра Владимир Кехман и художественный руководитель оперы Елена Образцова. Правда, ради чего стоило созывать в неурочный час журналистов, осталось не совсем понятным.

Общение с журналистами фактически ограничилось односторонними заявлениями – ответы же на вопросы были, мягко говоря, очень уклончивыми. «Эту постановку мы видели посвящением великому Станиславскому, но не скучным музейным посвящением», – говорил Владимир Кехман в пресс-релизе. В устной речи директор был менее сдержан, заявив о том, что от увиденного на прогоне оказался в шоке. На вопрос, что же его повергло в шок, директор отвечать отказался, зато рассудил, что никогда не известно, каким будет ребенок, но «этот получился уродом». Елена Васильевна спустя четыре месяца от начала репетиций обнаружила, что «спектакль неактуальный». И добавила, улыбнувшись в сторону соседа, что впредь будет тщательнее контролировать выбор своего любимого директора, чтобы он не «совершал таких ошибок». Дальше ход событий мгновенно ускорил директор, который, посмотрев на часы, сказал, что должен лететь в Милан, и убежал. Ни дирижера, ни режиссера рядом не было. Дирижера, возможно, уже не было в городе, режиссер же ждал своей участи в номере общежития при театре. Как рассказал в тот же день Михаил Дотлибов, возможность репетиций на основной сцене ему предоставили всего лишь несколько дней назад – и тут же, без объяснения причин директор Владимир Кехман предложил «посидеть дома, не репетировать»: вход на сцену режиссеру закрыли. Спектакль оказался в руках дирижера, который, по словам Дотлибова, уже на репетициях начал активное внедрение в режиссерский замысел сменой темпов – более умеренных на очень быстрые, раскрытием купюр, входящих в замысел. Но к дирижеру ни у Кехмана, ни у Образцовой претензий не было: в отличие от старенького режиссера, мирно и почти незаметно живущего сегодня в Бонне, Ион Марин – фигура европейского истеблишмента, живущая в напряженном графике и выискавшая время для Михайловского театра. По словам Дотлибова, генеральный директор и художественный руководитель оперы принимали результат, который не дали довести до полной готовности. «Нужны были два дня репетиций на сцене, чтобы привести спектакль в порядок и показать под рояль», – рассказывает недоумевающий 81-летний режиссер. Репетиции – разучивание партий и работа с режиссером Михаилом Дотлибовым – начались здесь с мая и успели выявить ряд интересных молодых солистов, которым за репетиционный период должна быть выплачена зарплата.

Елена Образцова предположила, что такая постановка в лучшем случае могла бы понравиться «старушечкам, да и то не уверена». Но если искать виновника случившегося – это ни в коем случае не Михаил Дотлибов, который в меру своих сил и возможностей честно и из лучших побуждений выполнял задание. Михайловский театр пригласил его реконструировать легендарный спектакль, поставленный в Москве в 1922 году «самим Станиславским». О том, какую ценность представляет сегодня эта архивная продукция, дирекция Михайловского театра должна была разобраться если не самостоятельно, то при участии экспертов. А Михаил Дотлибов предоставлял дирекции Михайловского кассеты с записью своего восстановленного спектакля. В итоге получилось так, что от постановки отказались из-за того, за что ее заказывали – от неспешной аутентичности старой режиссуры, которой в свое время восхищался, например, Сергей Рахманинов. Возможно, роковую роль сыграло впечатление от «Евгения Онегина» Дмитрия Чернякова, которого Владимир Кехман незадолго до скандальной отмены слушал в Гранд-опера и, вероятно, расстроился. Елена Образцова решила помечтать, сказав, что к марту, к 130-летию со дня премьеры «Евгения Онегина» оперу покажут в другой режиссуре, с «шикарными сценами балов, с настоящими танцами». В любом случае, кто платит, тот и заказывает. А на эту постановку Владимир Кехман из собственных средств выделил 20 млн. руб.

Санкт-Петербург