Григорий Заславский
Юбилейная улыбка Татьяны Дорониной.
Фото Арсения Несходимова (НГ-фото)
В афише на сентябрь, да даже и на октябрь, уже опубликованной на сайте МХАТа имени Максима Горького, нет и намека на какое бы то ни было празднование. Правда, к своему юбилею Доронина подгадала премьеру: как режиссер (и как худрук) она выпустила премьеру по пьесе любимого ею Булгакова. Называется спектакль «Комедианты господина...».
Ее театр, МХАТ имени Горького, можно тоже так назвать – «комедианты госпожи...». Но в подобном словосочетании многие прочтут иронию, а в булгаковском, в мольеровском, – скорее, горечь. Речь, впрочем, не о них, не о комедиантах, а о ней – о великой актрисе Татьяне Дорониной. Недавно, кстати, Доронина справила – и снова «замотала» – другой юбилей: двадцать лет, как она руководит театром.
Дело было так (если коротко): труппа в Художественном театре была уже больше 120 человек, а тут как раз заканчивалась реконструкция здания в Камергерском. Ефремов заговорил о разделе, его поддержали. Не все, конечно. Он стал собирать «обновленную труппу», в которую не вошли многие старые мхатовцы. В итоге Доронина осталась на Тверском бульваре с теми, кто Ефремову оказался не нужен, хотя Олег Николаевич звал ее с собой.
Одной из первых премьер на этой новой сцене стал спектакль по пьесе Эдварда Радзинского и в постановке Романа Виктюка «Старая актриса на роль жены Достоевского». На сцене был выстроен фасад старого здания в Камергерском, и весь спектакль стал, если угодно, реквиемом по старому Художественному театру, по великому театру. Хотя сюжет – как будто бы совсем о другом. Спектакль, к слову, идет до сих пор. Больше 20 лет.
Доронина по-прежнему – первая актриса театра. Можно сказать: плохо работает как худрук, не смогла найти, собрать, воспитать, хотя каждый год принимает на работу новых актеров. Можно зайти с другой стороны: равных ей нет. Ни в новом поколении, да даже в ее поколении – нет. У Товстоногова, годы работы с которым актриса и сегодня, соглашаясь со всеми, называет счастливейшими в своей жизни, – даже у него не нашлось никого ей на смену. Как недобро шутили за кулисами: у Дорониной был не голос – орган, а у других – как консервная банка...
Про ее непростой характер знают все – время от времени в расположенных по соседству театрах появляются заплаканные сотрудники МХАТа имени Максима Горького, жалуются, просят принять на работу. Их жалеют, но на работу чаще всего не берут. Дисциплина у нее в театре – жесткая, можно сказать, казарменная. Помню, однажды я написал на какой-то ее спектакль не очень восторженную рецензию, спустя неделю шел мимо театра, вдруг из парадных дверей выбежал администратор: «Я вас очень прошу, не говорите, пожалуйста, никому, что это я вас пустил на спектакль... Ну, до пыток средней тяжести – пожалуйста, не говорите». Я пообещал и слово сдержал.
Говорят, она плохо срабатывается с режиссерами, предпочитая всем другим режиссерам себя... Хотя лучшие ее роли сыграны в спектаклях, поставленных другими. Что говорить о Товстоногове, это уже, воспользуемся словом ее коллеги актрисы Аркадиной из чеховской «Чайки», – допотопные. Но и в ее собственном театре: Васса – это поставил Борис Щедрин, Актриса в «Старой актрисе...» – Виктюк, вот исключение – Кручинина в «Без вины виноватых». Сама поставила, сама сыграла. Стоит посмотреть – так сегодня не играют. Так сильно, выкладываясь, а главное – имея, что сказать, что, если можно так выразиться, выложить... Да вот и в Вассе – кто еще, как она, выразил дух молодого капитализма, его жестокость к другим и к себе самой и преданность делу, поэзию юного капитализма и его грязь?!
В прошлом сезоне в филармонии она читала Цветаеву и Есенина. Гениально читала. Строго: просто выходила к микрофону и читала, сдерживая, казалось, что сдерживала свой темперамент, и потому каждое слово «шло» под еще большим напряжением – не на 110, скажем, а на 380 вольт. Ну, собственно, и стихи были такие – которые не позволили поэтам спокойно и тихо доживать свои дни в провинции у моря, среди пальм и пирамидальных тополей... Но вот деталь: это ее выступление выпало на день, когда умер Кирилл Лавров, худрук Большого драматического театра, где Доронину – когда она приезжала – всегда встречали и принимали как любимицу (тогда как в Москве в течение долгих лет клеймили то коммунисткой, то раскольницей, хотя ни в том, ни в другом она виновата не была). Но она не сказала о нем ни слова. Прочитала стихи, приняла аплодисменты и цветы и ушла со сцены. Она, как потом выяснилось, не знала! По телефону ей звонить не разрешается, телевизор она не смотрит. Ее жизнь огорожена со всех сторон. Помогает ли это? Трудно сказать. Кто-то же удачно подсказывает ей, кому сдавать площадку в аренду, – для многих же сцена МХАТа имени Горького – пожалуй, самая известная и самая большая в самом центре концертная площадка, где выступают и Розенбаум, и БГ, и американские рэпперы...
Иногда кажется, многие ее проблемы – из недоверия, из боязни обжечься, что ли. Другие ведь мемуары диктуют, она – пишет сама. Хорошо написанная книга получилась (в сентябре можно будет послушать главы в ее собственном исполнении на радио «Культура»). Но вряд ли у нее больше свободного времени, чем у других. И тут, мне кажется, это было сделано из-за того, что она давно уже верит только себе, только на себя надеется. Театр так строить, конечно, трудно, скорее, невозможно. Но Доронина ведь и в искусстве, на сцене себя не жалеет, никогда не жалела. За это ее и любят поклонники. Старые и новые: в Концертном зале Чайковского на ее вечере треть зала пришла – молодая. Это удивляло даже билетеров. Они пришли и – остались. Ведь великих актеров ни с кем не спутаешь, потому что они, она в данном случае – настоящая, как бы кто и что бы ни говорил про ее придыхание, про особую и будто бы искусственную манеру. Придыхание, манера – всё есть, и всё – настоящее.
