Пришли честолюбивые дублеры

Плодотворную дебютную идею предложили в Большом театре к 40-летию постановки Юрием Григоровичем балета «Спартак». Состязание балетных гладиаторов в честь юбилея спектакля-мифа. Три акта – три Спартака (Иван Васильев, Денис Матвиенко, Александр Воробьев), три Фригии (Нина Капцова, Светлана Лунькина, Марианна Рыжкина), три Эгины (Надежда Грачева, Светлана Захарова, Галина Степаненко) и два Красса (Владимир Непорожний и Александр Волчков).

С апреля 1968-го «Спартак» прошел на сцене Большого 270 раз, свыше 200 – на гастролях. Дважды блистали на московской сцене иностранные звезды: Николя Ле Риш из Парижской оперы – в 1994-м и премьер Лондонского Королевского балета Карлос Акоста – год назад. Тем, кто видел тот – первый – спектакль, его не забыть. Балетоманам следующих поколений горевать о несбыточном, мечтая, чтобы и в их жизни случилось чудо. В ожидании оного и те и другие собрались 7 июля на юбилейный вечер. Сидели даже на ступеньках. Уж очень хотелось праздника. Вот сейчас выйдут на сцену официальные лица, будут вспоминать, поздравлять. Овации заставят подняться Юрия Григоровича, он будет долго раскланиваться. За себя, за Арама Хачатуряна, за Симона Вирсаладзе. Помянут великолепного Мариса Лиепу, неземную и незабвенную Наталию Бессмертнову. Луч прожектора высветит скромно сидящую не в первых рядах пару (до начала лишь некоторые глазастые счастливчики успели взять автографы у Екатерины Максимовой и Владимира Васильева). И зал взорвется. И долго не сможет успокоиться. Сейчас, сейчас начнется священнодействие.

Но вместо всего этого сухой голос за сценой буднично сообщил, чему посвящен вечер. Тем и ограничились.

О чем думал Владимир Васильев, глядя на Васильева Ивана┘ Дебютировать в партии Спартака молодому танцовщику только предстоит в середине июля, во время гастролей в Амстердаме. Выступление в первом акте юбилейного вечера назвали пробой пера. «Какой мальчик!» – встретили вышедшего в антракте в фойе Григоровича восторженные зрители. Есть прыжок, кураж и желание. Это плюс для исполнителя. Образа пока нет. Это минус для репетиторов. Васильев и в самом деле еще мальчик, а партия сложнейшая. Роль – сложнейшая. Ее предстоит вдохнуть в него, как душу в глиняного человечка. Впрочем, с Ниной Капцовой, столь же юной и не постигшей глубины чувств Фригии, они составляли гармоничную пару.

Во втором акте подростковую порывистость сменила уверенность молодых красавцев. Денис Матвиенко услаждал взоры публики скульптурной прорисовкой мышц, мощью стремительных жете и величавостью жеста. Эгина Светланы Захаровой столь безупречна и царственна, как будто дело сделано и она уже не куртизанка, а уважаемая римская матрона. Хотя произойдет это лишь в третьем акте стараниями эротичной и коварной Эгины – Галины Степаненко. Загадкой осталось назначение на роль Спартака в третьем акте никак не проявившего индивидуальности и не обнаружившего харизмы Александра Воробьева. Трудно было убедить себя, что это по нему так убивается несчастная Фригия в исполнении Марианны Рыжкиной, ближе всех, пожалуй, в этот вечер подошедшей к раскрытию образа. Когда-то, на излете пятидесятых, явление Григоровича восприняли как революционное после долгих лет умирания драмбалета. Так и было. Но есть одно, что роднит его лучшие спектакли с лучшими балетами ушедшей эпохи. Они живы лишь в нерасторжимом единстве всех элементов – литературной основы, музыки, хореографии, сценографии и исполнительского мастерства. Но в этом и их уязвимость как всякой многоэлементной системы. Самая ненадежная из составляющих – исполнительство. Проходят годы, приходят дублеры, не столь талантливые, не столь глубоко чувствующие, да и просто люди другой эпохи. C’est la vie, как говорят французы. А вот разболтанность кордебалета уже никаким ходом времени не оправдать. И это в спектакле, знаменовавшем прорыв в понимании его высокой роли и могучей силы. Дело, впрочем, поправимое. При желании, конечно.

Юбилейный спектакль закончился. Вышли на поклон три Спартака, три Фригии, три Эгины и два Красса. Вышел и Юрий Григорович. Трижды закрывался занавес. И трижды открывался вновь. Когда вспыхнул свет, места Максимовой и Васильева были пусты.