Екатерина Барабаш В воскресенье закончился XIX Открытый фестиваль российского кино «Кинотавр». Главный приз достался фильму Бакура Бакурадзе «Шультес», лучшим режиссером объявили Александра Прошкина («Живи и помни»), лучшими актерами стали Ксения Раппопорт («Юрьев день» Кирилла Серебренникова) и англичанин Джетро Скиннер («Плюс один» Оксаны Бычковой). Критики (на этот раз без ссор и скандалов) отдали своего «Белого слона» Михаилу Калатозишвили за фильм «Дикое поле».
Ладно, «Шультес» так «Шультес». Могло быть и хуже. Каннские лауреаты братья Дарденны с их новым минималистско-строгим натурализмом («Розетта», «Сын», «Дитя») внесли свежую ноту в заскучавший европейский артхаус. Дебютант Бакур Бакурадзе, как бы ни было ему это несимпатично, пока обречен на сравнения с бельгийскими неоклассиками. Шультес – фамилия главного героя, вора-карманника, бывшего спортсмена-чемпиона, молчаливого молодого человека без работы и с умирающей матерью на руках. Его связь с внешним миром осуществляется через чужие карманы, монотонное общение с матерью и дружбой с 10-летним мальчишкой-подельником. Мать умирает, и он ставит принесенную ему на дом урну с ее прахом в шкаф рядом со спортивными кубками. Обрывается одна из ниточек, связывавших его с внешним миром. Парень-то, оказывается, когда-то повредил голову, с тех пор толком ничего не помнит, да и не особо хочет помнить. Живет ненужной тенью, умирает от руки бандитов.
 |
Почерк, которым выписан и главный герой, и какая-то безнадежно чужая Москва, – уверенный и самостоятельный. Кино для ценителей. Одного не хватает: мысли. Нет за изящными мазками ни души, ни напряжения ума. Красиво, местами даже будит эмоции (правда, эмоции все больше самые простые – этого жаль, тот гад, как красиво и т.п.), но внутреннего движения не рождает. Кстати, европейский артхаус, с которым теперь будут сравнивать наше народившееся немейнстримовское кино, тем и примечательно, что заставляет задумываться о вещах, вокруг которых кино предпочитает не суетиться. «Дитя» Дарденнов, скажем, – здесь ведь не внешняя даже эстетика главное, а то, как эта простенькая на первый взгляд, неторопливая манера выводит к серьезному обсуждению бытования в современном обществе христианской морали, проблемы прощения, покаяния.
Взяв внешние признаки хорошего артхауса, российское кино решило дальше не ходить. Хватит с нас того, что мы, кажется, почти научились качественно снимать. У нас есть великолепные операторы, которые удачно «засветились» на минувшем «Кинотавре», – Илья Демин, получивший приз за операторскую работу (кроваво-каннибалистская «Новая земля» Александра Мельника), Юрий Клименко («Пленный» Алексея Учителя), Олег Лукичев («Юрьев день» Кирилла Серебренникова), Геннадий Карюк («Живи и помни» Александра Прошкина). Они-то по большей части вместе с художником и вытягивают картину. А поскрести верхний слой – дальше пусто. Казалось бы, сколько экспрессии в «Юрьевом дне» Кирилла Серебренникова (Ксения Раппопорт признана лучшей актрисой за роль в этом фильме), да Юрий Арабов – один из самых сильных российских кинодраматургов. Однако амбиции, не только не подкрепленные внятной художественной позицией, но и выросшие на непростительном в таком возрасте инфантильном желании быть круче всех, душат зачатки здравого смысла российского кино. На примере Серебренникова хорошо видно, что кино не терпит пустоты. Любую форму нужно наполнять содержанием, форма сама по себе не существует. После успеха картины «Изображая жертву» Серебренников не стал сильно морочиться, решив, что манифест прозвучал, теперь можно и на конвейер. И вот получаем мы донельзя навороченную историю о знаменитой певице, приехавшей в родной провинциальный городок и растворившейся там, потеряв все, что у нее было, – сына, голос, даже внешний вид. Выкрасила волосы, как все без исключения местные бабы, в рыжий цвет и пошла петь в церковный хор. Слов нет, Ксения Раппопорт хороша необыкновенно, только все время думаешь: а что они все тут делают? Зачем портят талантливый сценарий, обшивая его рюшами, кармашками-обманками, пряча за ними довольно внятный изначальный посыл: несмотря на скотское существование, люди умудряются сохранять в душе Бога. Так – в сценарии. Серебренников легко отказался от второй части этого посыла, оставив лишь первую. Скотство стало главным героем «Юрьева дня». Вот тебе, бабушка┘
Когда наше кино собирается вместе, видно, как ему страшно. Ему сказали, что оно возродилось, а ему не больно-то и хотелось. Больше хочется покуражиться, коли уж деньги текут. Вот и появляются фальшивки вроде «Нирваны» Игоря Волошина, «Новой земли» Александра Мельника, «Девственности» Виталия Манского┘
Проблем с прокатом этих картин не будет. Зато неизвестно, когда появится в прокате «Дикое поле» Михаила Калатозишвили, единственная серьезная и мощная работа, заставляющая зрителя и чувствовать, и думать. И радоваться актерской игре Олега Долина (это его первая главная роль в кино) и блистательного Романа Мадянова. Прокатчики не стоят в очереди за таким кино.
В ограниченном прокате пойдет «Живи и помни» Александра Прошкина, получившего в Сочи приз за режиссуру. А кто увидит эту режиссуру – старой школы, самозабвенную и точную? Выходит, никому не нужно? Не надо себя обманывать: нет никакого возрождения отечественного кино. Есть деньги, есть таланты, есть умелые пиарщики и прокатчики. И есть дикое, не освоенное пока поле. Если это возрождение, то оно пугает.
Сочи–Москва
