Марина Гайкович
На западе Вадим Репин признан лучшим скрипачом из ныне живущих.
Фото ИТАР-ТАСС
Выступление оркестра Берлинской филармонии под управлением Саймона Рэттла, которое состоится 1 мая, уже сегодня можно назвать главным событием концертного сезона. Гастроли проходят в рамках акции телеканала EURO ART, ежегодно проводящего прямую трансляцию на европейские страны крупного культурного события с участием выдающихся музыкантов и коллективов мира в концертных залах одной из европейских столиц. Вместе с Берлинскими филармониками в Большом зале Московской консерватории выступит российский скрипач Вадим Репин, признанный западной критикой лучшим из ныне живущих. Об этом событии и планах на будущее – в эксклюзивном интервью «НГ».
– Вадим, давно ли вы сотрудничаете с Берлинским филармоническим?
– Давно уже. Я помню, первый раз с ним играл в Берлине, на стадионе Вальдбюне. Дирижировал тогда Марис Янсонс.
– Ваш опыт игры с оркестрами колоссальный, что отличает Берлинский филармонический сегодняшнего дня?
– Берлинская филармония всегда была Берлинской филармонией. Это один из лучших оркестров на планете. Их отличает, естественно, своеобразный звук, мастерство совместного музицирования – это у них особо поставлено. Я бы даже сказал, что одно из любимейших дел этого коллектива – преподносить музыку как камерное музицирование . Ну и все остальное, конечно, – фантастические солисты – что флейта, что кларнет, что гобой. В общем, этот оркестр можно хвалить и хвалить – на то он и считается в течение многих лет одним из лучших коллективов в мире.
– Скрипичный концерт Макса Бруха в программе – немного неожиданно. Все ждали от вас Моцарта или Бетховена, Чайковского или Сибелиуса┘ Это ваша инициатива?
– Поскольку это очень радостное событие...
– Выступить с этим оркестром или выступить на родине?
– Все вместе: празднование Дня Европы и Первомая, к тому же концерт будет транслироваться на всю Европу, то хотелось что-то виртуозно яркое, красивое, романтическое исполнить, и мы с Саймоном Рэттлом по телефону пытались придумать что-то подходящее, и Брух «выскочил».
– Романтической музыке вы отдаете приоритет?
– Безусловно, это моя любимая стихия.
– А современная музыка присутствует в вашем репертуаре?
– Конечно. Сейчас как раз параллельно идет несколько проектов. Например, для меня будет писаться концерт.
– А кто пишет?
– Хотя этот проект уже не в состоянии зародыша, но пока не буду говорить – чисто из суеверия. Есть еще один проект – пять композиторов пишут сочинения, которые можно было бы исполнить на бис. Родион Щедрин уже написал замечательную пьесу. Остальные композиторы еще не готовы, поэтому не хотел бы их называть (смеется). Джон Адамс в числе ожидаемых, например. Конечно, после концерта на бис можно играть каприс Паганини или часть сонаты Изаи, а можно вот сыграть пьесы Щедрина, скажем.
– В ближайшие четыре месяца у вас запланированы концерты с симфоническими оркестрами. А как же камерная музыка?
– Да, до лета я очень мало буду играть в ансамбле, но затем начнется насыщенный камерный сезон – в октябре, ноябре у меня запланированы сольные концерты: месяц в Европе, месяц в Америке, Японии, Азии, потом в Москве.
– Мы в этом сезоне уже ждали вашего выступления с Николаем Луганским, а он не состоялся.
– Это не моя вина. В прошлом году Николай плечо повредил случайно – незначительно, но все-таки, поэтому нам пришлось концерт отменить. Но как раз в ноябре этого года мы будем играть в Большом зале.
– Вы записали диск с неизвестными сочинениями Танеева для камерного ансамбля. Есть ли в ваших планах записать еще что-нибудь из, так скажем, незаигранной музыки.
– Как насчет Фантазии Шенберга?
– Это интересно. Планируете?
– Планируем, да. Но это пока полутайна. Мой следующий диск – я его буду записывать в конце лета – это концерт Брамса. Так что сейчас я делаю записи преимущественно с оркестром. Но, я думаю, года через полтора будет и диск камерной музыки, но это опять же отчасти тайна, поэтому можно только намеками упомянуть.
– На вашем последнем диске концерт Бетховена идет на пластинке в паре с Крейцеровой сонатой в дуэте с Мартой Аргерих. В чем идея объединения этих сочинений и каковы ваши впечатления от работы с этой пианисткой?
– Вы знаете, идею связать Крейцерову с концертом я вынашивал лет 15, и всегда я хотел, чтобы моими партнерами были Мути (концерт записан с оркестром Венской филармонии под управлением Риккардо Мути) и Марта. Заняло это 12–15 лет. Помню, я совсем молодым был в Лондоне и был на концерте Венской филармонии с Мути, они играли Девятую симфонию Шуберта. Вот именно тогда мне запало, что если записывать концерт Бетховена, то в этой комбинации было бы, наверное, лучше всего. Много лет прошло – с тех пор мы уже и с Мути играли, и с Венской филармонией, и вот, так сказать, диск этот вышел как раз через 15 лет после того, как я о нем первый раз помечтал.
Что касается Марты, то мы не раз выступали вместе и эту сонату тоже играли. Самое невероятное заключается в том, что с ней, как, наверное, ни с кем другим в мире, можно общаться именно на инструменте. Слова как таковые, то есть речь, имеют гораздо меньшее влияние и важность, чем, скажем, умение спеть или сказать какую-то фразу на инструменте. Это трудно объяснить, но идея в этом: для нее инструмент – это действительно средство не только самовыражения, но и общения.
– К слову, о Бетховене. Не так давно в Москве исполнили Скрипичный концерт в аутентичной манере. А вы подобный стиль для себя принимаете или пропускаете?
– Ну, вы знаете, есть очень уважаемые люди, которые инвестировали многие годы в изучение и воспроизведение аутентичного исполнения. Есть фантастические исполнители, и я только могу сказать, что восхищаюсь ими. А вот, со своей стороны, пока еще не было не то что желания – оказии, что ли, как-то приблизиться настолько, чтобы публично выступать в этом стиле.
– А непублично?
– Непублично – интересно, у меня, например, есть друзья, которые серьезно этим увлекаются, и мы даже обсуждаем иногда какие-то приемы, пытаемся убедить друг друга
– То есть в частной обстановке вы даже пробовали?
– Конечно.
– Ну и как ощущения?
– Сперва, конечно, с улыбкой (смеется), а потом интересно. Я считаю, что аутентизм имеет место быть, и если кто-то поддерживает температуру этого искусства, то это замечательно.
– Вы читаете критические отзывы в прессе?
– Сейчас с развитием интернета все на виду, разная информация бегает между какими-то адресами и до меня тоже доходит. Поэтому скажем так: сейчас я читаю намного больше, чем раньше, ведь так или иначе все оказывается в моем мейлбоксе. Сейчас в Чикаго, кстати, довольно забавная вышла рецензия, она называлась «Отвисла челюсть».
– У вас насыщенный гастрольный график. Есть такие дни, когда вы не соглашаетесь выступать?
– День рождения моего сына, тут уже никуда и никогда, уже два года. И жены, конечно.
– А в свой день рождения?
– Не раз играл.
– В России, а особенно в Москве, сейчас развит бизнес концертных корпоративов. Вадиму Репину подобные приглашения поступают?
– А что это такое?
– Скажем так, закрытые концерты по приглашению какого-то человека или компании.
– А, ну конечно, бывает, это нормально. Это может быть университет, который празднует годовщину, это может быть банк, планирующий что-то серьезное, это может быть какая-то большая корпорация. Бывало, и не раз. Но для меня первым условием становится, так сказать, организация этого мероприятия, то, как это происходит. Потому что одно дело – организовать где-то в бане, и другое, когда солидные и уважающие себя корпорации организуют такого рода вечера. Они делают это замечательно, в больших концертных залах – в зале Плейель в Париже, скажем, или что-то в этом роде. И потом, часто такого рода концерты бывают благотворительными, что я приветствую.
– Преподавать еще не приняли решение?
– В течение года я три-четыре раза даю мастер-классы в разных местах. Последний раз они проходили в Лос-Анджелесе, на очереди – Филадельфия, я играю там с оркестром, и будет мастер-класс. Затем в Мюнхене. Но постоянного класса у меня нет, и вот тут я могу сказать, что я не готов, я пока еще не беру на себя такую ответственность вести и следить за развитием, потому что это не просто давать советы, а уже действительно брать на себя большую ответственность воспитания, хоть и музыкального, но все-таки воспитания. Поэтому тут я немного держу себя в стороне. Но через пару лет не смогу дальше держаться. А предложения, конечно, поступают.
