Марина Гайкович
Кармен (Надя Крыстева) своей эффектностью разила наповал каждого приблизившегося к ней мужчину.
Сцена из спектакля
В Большом театре премьера: поставили бессмертную «Кармен». Опера идет в первой редакции – такой ее прохладно приняли парижские зрители и горячо – московские. «Кармен», по верному предсказанию Чайковского, уже более века считается одной из самых популярных опер планеты. Режиссер Дэвид Паунтни после спектакля бросает свои роскошные букеты в оркестровую яму, маэстро Юрий Темирканов на поклоны не выходит.
Накануне дирижер рассказывал в интервью, что изначально должен был дирижировать Марис Янсонс, он же подбирал постановочную команду и исполнителей заглавных партий, но в какой-то момент передумал участвовать. И тогда руководство Большого театра «в хорошем ресторане» «упросило» Темирканова стать дирижером-постановщиком. Получается, что Иксанов и Ведерников должны были уговаривать музыканта, который, заметим, уже не первый сезон занимает пост главного приглашенного дирижера Большого. Темирканов известен непримиримым отношением к современной оперной режиссуре: так, категорически не согласившись с режиссером, он отказался участвовать в постановке «Пиковой дамы» в Лионе. В прессе дирижер высказывался двусмысленно: с одной стороны, говорит, что в случае с «Кармен» просто не имел права отказаться, с другой – вроде как объективного повода нет. В чем причина его невыхода на поклоны, неизвестно: не то демонстрация несогласия с Паунтни, не то недовольство собой (что, конечно, маловероятно), не то просто плохое самочувствие (тоже ведь случается). В любом случае, по-настоящему живых, захватывающих мест в этой музыкальной работе, чего всегда так ждешь от дирижера экстра-класса, не так много, и те быстро растворялись. Бойкая, энергичная увертюра, например, перешла в унылую и неподвижную сцену в полицейском участке. Хотя отдельные сцены были сделаны тонко, небанально и непрямолинейно. Но часто создавалось впечатление, что дирижер просто забывал о людях на подмостках – оркестр постоянно расходился с певцами, словно музыканты в яме и на сцене существуют в каких-то параллельных мирах. А великолепные, захватывающие ансамбли контрабандистов были просто провалены.
Режиссер Дэвид Паунтни, снискавший славу модерниста и, по его собственным словам, готовый пойти с оружием против традиции, и здесь представляет собственную концепцию – стройную и убедительную. Знаменитое «ля либерте» – лакомое для режиссеров слово «свобода», Паунтни превращает в иллюзию свободы, в НЕсвободу общества. Сегодняшний гражданин капиталистического мира, обещающего со сверкающих рекламных плакатов красивую жизнь, отождествляет ее прелести с безграничными возможностями, но оказывается тем самым зажат в тиски ложной свободы, по сути, явялется рабом капитализма. Так и герои оперы зажаты в тесном пространстве табачной фабрики, с решетками на окнах и тяжелой металлической дверью, охраняемой полицейскими (художник Роберт Иннес-Хопкинс). Так похотливых мужчин водят на экскурсии полюбоваться работницами, сервис полный – даже цветочками обеспечат, которыми надобно одарить девиц. Среди последних есть «привилегированные» – те, кто двигается по подиуму в качестве живой рекламы, сексуально куря сигары и задирая ножки, большая же половина в это время, в серых халатах, стоя за решетчатым окном, уныло поет «мы вдыхаем аромат, наслаждаясь и веселясь»: вот он, кошмарный диссонанс – между тем, что есть на самом деле, и тем, во что девушки верят, – раскрыт режиссером в незначительной и даже проходящей сцене. Здесь же, на фабрике, прямо из картонных коробок выстроена декорация манящих гор, где орудуют контрабандисты, больше похожие на террористов; здесь же жаждущие праздника работники устраивают сами для себя яркий карнавал, предваряющий бой тореадора, со всеми признаками убийственной глобализации вроде молодого человека в костюме Микки-Мауса на роликах. Здесь же, собственно, корриду и смотрят – по телевизору.
Дух же истинной свободы по Паунтни олицетворяет Кармен. Не аморальная, но с отсутствием морали, то есть живущая по своим принципам и законам, она должна умереть, потому что – вот еще один диссонанс – таких Кармен не может быть много, иначе мир рухнет. Солистка Венской оперы Надя Крастева просто блестяще ведет свою Кармен: голос с бархатистыми нижним регистром и легкими верхами, необыкновенные драматические, порой даже яростные нотки и никакой пошлости, зачастую приписываемой Кармен. Певица выдающейся красоты уже одним только внешним видом сражает наповал. Ее первое появление – в луче света, на табуретке, в одном только полотенце. Шерон Стоун из «Основного инстинкта», как говорится, отдыхает. Этой Кармен не нужны пестрые юбки или наряды стриптизерш – в простом черном платье она, во-первых, безумно хороша, а во-вторых, отличается от обывателей и потребителей. На них работает Эскамильо (сочный и звучный баритон Александра Виноградова) – в расшитом блестками костюме, ассоциирующемся с нарядами Элвиса Пресли (еще одного кумира, олицетворяющего желанную материальную свободу), в окружении свиты девиц-чертиков и мужчин, имитирующих костюмы торреадора (или Элвиса?), он – идол, предмет восхищения и обожания.
Хозе в исполнении американца Жерара Пауэрса – обладателя звонкого тенора с характерным узнаваемым тембром – сжигаемый жаждой страсти, раздавленный ей (и в этом все Хозе мира одинаковы), убивает Кармен, вонзая снова и снова нож в ее сердце (точно как в пресловутом «Основном инстинкте», где героиня расправлялась со своими любовниками ножом для колки льда). И в этот момент, на миг, наверное, он мог ощутить ту самую настоящую свободу, которой жила Кармен, но наслаждаться ею Хозе довелось недолго. Он был застрелен Цунигой – из мести: за то ли, что хоть недолго, но обладал Кармен, или за оскорбление, которое нанес офицеру в баре. А месть, как известно, тоже чувство инстинктивное.
