Марина Гайкович Два спектакля Новосибирского театра оперы и балета номинированы в этом году на «Золотую маску» – «Свадьба Фигаро» Моцарта и «Леди Макбет Мценского уезда» Шостаковича. У сибиряков есть шанс взять одну из номинаций – работа дирижера. Правда, при наличии в списке Марка Минковски схватка между радеющими за музыку членами жюри будет жесткой.
Теодор Курентзис, и правда, творит чудеса. Его оркестр (в Шостаковиче усиленный московскими музыкантами) звучит не просто образцово-показательно, он звучит индивидуально, а это дорогого стоит.
На сцену смотреть не хочется – там ничего интересного не происходит. В «Свадьбе Фигаро» – легком, ни к чему не обязывающем спектакле режиссуры Татьяны Гюрбачи – даже телефонная станция снабжена специальным сервисом в виде длинноногих девиц в нижнем белье и чулочках, что уж обсуждать нравы главных героев – чистая Санта-Барбара, все друг другу изменяют.
На происходящее в «Леди Макбет» вообще без слез не взглянешь. Действие застряло между ХХ веком и необозримым будущим, где работники носят скафандры, а на помойке валяются шлемы вроде того, что был на Гагарине образца 1961 года. Но нравы (предположительно) русских в представлении польского режиссера Генриха Барановского все те же – беспробудное пьянство, усиленное еще и наркоманией, пошлость и больше – ничего... Как будто это опера исключительно о безнравственности народа. Унизительно. В первую очередь для Шостаковича. Второй раз в этом сезоне мы видим «Леди Макбет Мценского уезда» в постановке режиссеров социалистического лагеря (вспомним гастроли латвийского театра и постановку Андрейса Жагарса), и ощущение крайней обозленности на Россию просто прет из каждой сцены. Печально, что режиссеры не принимают во внимание шостаковическую иронию и гротеск (пусть и с печальным смыслом), у них все это безобразие – всерьез┘ Но если в латвийском спектакле была хоть какая-то другая идея, на фоне которой бесновались пьяные бомжи, то в спектакле Барановского и ее нет. Советской власти на такую режиссуру не хватает, вот бы кому карьеру на всю жизнь испортить статейкой «Сумбур вместо режиссуры» в газете «Правда». А экспертный совет «Золотой маски» ничтоже сумняшеся номинирует Генриха Барановского на премию в категории «Лучшая работа режиссера».
Солисты, выдвинутые на «Золотую маску», – Вероника Джиоева (Графиня) и Олег Видеман (Сергей), хотя и лучшие каждый в своем спектакле, но до премии не дотягивают. Джиоева, знакомая нам по концертным исполнениям всяких разных опер, не раскрывается полностью на театральной сцене, а Видеман недотягивает как раз с вокальной точки зрения, его элементарно не слышно. Хотя последнее – большей частью вина дирижера. Теодор Курентзис так занят музыкальной картинкой, что просто не замечает певцов. Особенно смешно наблюдать на больших экранах, выставленных по краям сцены, крупный план лица Бориса Тимофеевича, который широко открывает рот и, по всей видимости, что-то поет, а результат – как у рыбы. И это, пожалуй, должно стать для жюри основным аргументом против того, чтобы Курентзис вновь не стал обладателем «Золотой маски». Конкурс есть конкурс.
Но если забыть о том, что это состязание┘ Да бог с ними, с певцами, – подумаешь, не было слышно, почему-то кажется, что в данном случае не много слушатели потеряли. Но такого потрясающего оперного оркестра в Москве уже давно никто не слышал. Курентзис привнес в Шостаковича столько мягкости и лирики, столько затаенной нежности, столько страсти, столько страха, жути и раскаяния, что понимаешь – он знает, о чем эта опера, только он по-настоящему понимает Шостаковича, который писал эту оперу, между прочим, находясь в эйфории от разделенной любви: Нине Варзар, ставшей его супругой за несколько месяцев до окончания оперы, Шостакович посвятил свое сочинение, не заслуживающее не только уготованной ему в ХХ веке трудной, даже трагичной судьбы, но и подобного отношения режиссера, которое мы имели честь лицезреть намедни.
