Григорий Заславский
Три сестры. Чулпан Хаматова, Ольга Дроздова, Виктория Романенко в спектакле Галины Волчек.
Фото Михаила Гутермана
В среду в театре «Современник» сыграли премьеру «Трех сестер». На афише и в программках написано – «новая редакция». Третья в биографии Галины Волчек и «Современника». Соответственно те, кто видел первую или вторую, узнают, можно сказать, хрестоматийные мизансцены – три сестры на мосту, под валящим с ног ветром, или – крутящийся круг, на котором трудно устоять... Но это – почти единственное, что «повторяется».
Новое в этой новой редакции – актеры. Волчек поменяла почти всех и этим кардинально изменила спектакль. Вернее – интонации. Потому что Сергей Юшкевич, который играет мужа Маши, учителя гимназии, совсем не похож на Геннадия Фролова, прежнего исполнителя этой роли, а Илья Древнов в роли Андрея – на Александра Кахуна.
Некоторое время вначале узнаваемые мизансцены мешают увидеть новизну. Но уже когда Ольга Дроздова (она играет старшую из сестер, Ольгу) говорит: «Мне двадцать... восемь лет» и делает паузу посредине, искренне, очень узнаваемо, по-женски, – в этот момент «приникаешь» ухом к спектаклю. Эта Ольга еще не поставила на себе крест, хотя жизнь из нее уходит с течением спектакля. По капле, как Чехов советовал выдавливать из себя раба... Хотя обидно, что какие-то несуразности перекочевывают из одной редакции в другую: в спектакле «Современника» солдаты выходят на мост, шагая в ногу, что в жизни, как известно, грозит самыми неприятными последствиями – как для моста, так и для солдат. Красиво, конечно, но... неточно. Таких частных замечаний можно подсобрать при желании. Но желания такого нет.
В новом спектакле очень много чеховского, чем часто пренебрегают. Тузенбах (Иван Стебунов) вправду некрасив и несуразен, порой кажется, из зрительного зала смотришь на него глазами Ирины, когда хочется отвести взгляд. И не слушать дурацкой его трескотни про тоску о труде. В этот момент скорее соглашаешься с Соленым (Артур Смольянинов), который приглядывается к барону с опаской. (Тут еще в скобках можно отметить последовательность и полезность появления Тузенбаха в биографии актера почти сразу после роли Чацкого и – связи литературные, идущие от одного героя к другому.) На какие-то вещи прежде другие просто не обращали внимания. Скажем, редкая естественность, с которой Кулыгин относит к бытовым «мелочам»: рефрен о том, что «Маша меня любит» и тут же, почти через запятую – что оконные занавески с коврами надо на лето спрятать, пересыпав порошком. Приятие жизни у этого учителя, видно, не врожденное, но с годами ставшее второй натурой, сродни инстинкту самосохранения. Как говорит Маша: надо жить, надо жить...
Очевидно становится, что Андрей (каким его играет Илья Древнов) вовсе не собирался жениться на Наташе и признаваться ей в любви, но та так плотно прижимается к нему, что... против природы не попрешь. Когда нужно, падает в обморок, а секунду спустя уже хватает новоявленного жениха за рукав и утаскивает в комнату, дабы там закрепить союз...
Интонации – новые. Особенно у Ольги Дроздовой, которая, нетрудно повторить, растет от роли к роли, обнаруживая сильный драматический талант. Хотя за последние годы было столько запоминающихся удач в сцене прощания Тузенбаха с Ириной, когда он уходит на первую и последнюю в своей жизни дуэль, эта – в «Современнике» – между Стебуновым и выпускницей Щепкинского училища Викторией Романенко (она играет Ирину) запоминается и долго потом не выходит из головы. Когда он, говоря, «проигрывает» проход в церкви, рука об руку. И просьбу «Скажи мне что-нибудь...» произносит, стоя как будто бы у алтаря. Ей сказать нечего... Это сильно.
Эти «Три сестры» (не споря, впрочем, с названием) – очень мужской спектакль. У Чехова – мужчины слабые, речь в данном случае – об актерских удачах: Андрей (Илья Древнов), Кулыгин (Сергей Юшкевич), Тузенбах (Иван Стебунов), Соленый (Артур Смольянинов). Думается, чуть позже выровняется и Вершинин (Владислав Ветров). Равно пока не стала центром спектакля Маша (Чулпан Хаматова), как это было, когда роль играла Неелова. Поскольку речь о первом спектакле, можно сказать «пока»...
Занятно еще, что время, меняясь, вносит смыслы, вряд ли заложенные Чеховым. Когда Тузенбах, напиваясь, обращается к Соленому, он между прочим говорит: «Всегда вы возбуждаете такое чувство, как будто между нами что-то произошло». В зале теперь смеются, ловя двусмысленность. Меняется время.
