Не стреляйте в балерину – она стала шоувумен

Охотница Диана.
Фото Натальи Преображенской (НГ-фото)

Если «Короли танца», показанные в Москве прошлой осенью, были чисто танцевальным спектаклем, то продолжение «королевского» проекта Центра исполнительских искусств графства Оранж (Калифорния) и Ардани Артистс (Нью-Йорк) расширило жанровые границы. Да так, что иные ревностные поклонники питерской примы сочли шоу кощунственным посягательством на классические устои: ни па-де-де, ни фуэте, ни пачек, ни лебедей.

Хотя гениальный Арнольд Шенберг и утверждал, что искусство начинается там, где кончается развлечение, именно его вокальный цикл «Лунный Пьеро» на слова Альбера Жиро в переводе Отто Эриха Хартлебена лег в основу одноактного балета, которым открывается необычное шоу «Диана Вишнева: Красота в Движении».

Для громкого российско-американского проекта новые работы создали один российский и два американских хореографа.

«Лунного Пьеро» Алексей Ратманский предложил сам. Он считал, что атональная музыка Шенберга, его «разговорное пение», где едины трагедия, сатира и лирика, как нельзя более соответствуют индивидуальности Дианы Вишневой. В белодымных костюмах четыре Пьеро (партнерами примы выступили солисты Мариинского театра Игорь Колб, Михаил Лобухин и Александр Сергеев) словно сошли со страниц довоенных журналов. До той еще, первой войны. Шенберг написал свой вокальный цикл в 1912 году, лишь предчувствуя, что наступивший век принесет Европе. Ратманский отдал дань ее истаявшей красоте. Правда, стильный и изысканный, точно струйка дыма над мундштуком, балет не всем пришелся по нраву. Слушая живое (превосходное, надо признать) исполнение меццо-сопрано Елены Соммер, кто-то в зале сладко похрапывал.

Но во втором отделении, надо думать, проснулся. Ведь именно здесь зрителей ожидали главные сюрпризы. Чудодей Мозес Пендлтон (его экстравагантная труппа танцоров-иллюзионистов «Момикс» гастролировала в Москве в минувшем декабре) составил для Вишневой аббревиатуру F.L.O.W. (For Love of Woman) – «Из любви к женщине». Диана – охотница. До всего нового, а пуще – экстремального. Пендлтон превратил классическую примадонну в эстрадную диву, в артистку оригинального жанра в духе модерновых цирковых веяний вроде «Зингаро» или «Сирк дю Солей». Три фрагмента. Трио и два соло. В первом Вишнева и ее партнерши из Мариинского театра Мария Шевякова и Екатерина Иванникова зрителю не видны. Зато отлично видны мастерство и изобретательность. Эффект «черного кабинета» и «фосфорические женщины», точнее – лишь руки да ноги от колен до кончиков пальцев. И целый мир – картин, ассоциаций, переживаний. Перед тем как поставить следующий фрагмент, хореограф заставлял Диану импровизировать перед объективом, а после лишь обработал увиденное. Трюкач-Пендлтон не пожалел «звезду», швырнув ее полуобнаженной на громадное льдистое зеркало. Став половинкой самой себя, она тщетно стремилась воссоединиться с собственным отражением и в конце концов исчезла, поглощенная безответным зеркальным холодом. Согреться, впрочем, помог финальный номер. В бешеных вращениях (a la танец крутящихся дервишей) Вишнева заставляла причудливо трансформироваться замысловатой конструкции костюм из множества бусин, силуэтом отдаленно напоминающий платья-шляпы Александра Тышлера.

Не буксовала Диана и на «Поворотах любви» – в «некоем абстрактном путешествии в мире романтических настроений», куда вовлекли ее постановщик третьего отделения Дуайт Роден и композитор, он же исполнитель на ударных Дэвид Розенблатт. Романтические настроения на деле обернулись гонками на выживание, ибо партнером Вишневой стал чернокожий виртуоз Дезмонд Ричардсон – мастер не только лихо «закручивать в любовном вихре и увлекать в неведомом направлении», но и владеть телом, пространством и ритмом с той дьявольской мощью и божественной легкостью, какие и во сне не снились подавляющему большинству классических балерин. Вишнева, однако, не из большинства. Она видит красоту в любом движении. Но и «сделать красиво», как истинная шоувумен, тоже умеет.

Когда все фокусы остались позади и она, заставив зрителей минуту-другую томиться в ожидании, вышла на поклон вся в белом, в струящемся и искрящемся платье в пол, удовлетворенный увиденным благодарный зал взорвался.