Марина Гайкович
Русалочки больше похожи на призраков с затонувшего «Титаника».
Фото Вадима Лапина (с официального сайта театра)
В Музыкальном театре им. Станиславского и Немировича-Данченко прошла премьера «Майской ночи» Римского-Корсакова. Политический контекст аукнулся в просьбе выключить мобильные телефоны, прозвучавшей на украинском, в некоторых героях спектакля можно было узнать черты нынешних политиков соседней Украины. Лирико-комедийная опера в постановке режиссера Александра Тителя и под дирижерскую палочку Феликса Коробова превратилась в лирико-мистическую драму, впрочем, с хорошим концом.
Повод к тому дает уже сам сюжет, снабженный не только юмористическими гоголевскими сценками, но и доброй долей рассказов о мире чертей и ведьм, которые под покровом ночи так и норовят выпрыгнуть да попугать добрый люд. Конечно, элементы комедии в спектакле были – здесь и пулемет чапаевских времен, и послание на вырезанной из бумаги ладошке («да это рука комиссара!»), и шоколадные конфеты с красными гвоздиками на коробке, и сцена распития самогона у Головы, и даже (вот оно, дыхание сегодняшнего дня) прическа Свояченицы, выполненная в лучших традициях парикмахера Юлии Тимошенко. Александр Титель ориентировался, очевидно, на комедийные советские фильмы, руки, скажем, Гайдая: действие происходит в советской (украинской) деревне, с типовыми персонажами вроде бюрократа с красной папкой под мышкой и всеми уважаемого коммуниста в орденах, обязательно пользующимся положением в корыстных целях. Но, к сожалению, чтобы достичь гайдаевского уровня, нужны гайдаевские артисты, которых в театре не хватает. Один-единственный персонаж, который на самом деле выглядел смешно – мимикой, жестами, повадками, – Винокур в исполнении Сергея Балашова. В результате и в музыкальном ряде комедийные ситуации обезличились и не выделились из стройного течения драмы, накаляющегося к финалу, где Левко попадает в малопривлекательное русалочье царство и находит для отчаявшейся, измученной Панночки погубившую ее мачеху.
А начиналось все тихим и мирным вечером, когда селяне после трудового дня смотрели кино про очередные достижения народного хозяйства – про уборку урожая, про успехи в свиноводстве и высокие удои. В качестве музыкального сопровождения выступала чудесная музыка Римского-Корсакова, увертюра к опере «Майская ночь». Откровенно говоря, если вступительные ромашки и березки на музыку легли, то со свинками режиссеры несколько переборщили. А первым словом, после кваканья лягушек, стал выкрик «Дурак!», кинутый гарной дивчиной вслед парубку, над ней пошутившему. Можно, конечно, вспомнить «Короля Убю» Альфреда Жарри, начинавшегося со слова «дерьмо», но пьеса эта была началом революции во французском театре, Александр Титель же мало похож на режиссера, способного взорвать оперный театр ХХI века. А нелепый выкрик, пардон, никак не подходит для интеллигентного оперного искусства.
Действие оперы разворачивается┘ на болоте. В камышах устраивают игривую потасовку разгоряченные содержанием фильма (удои повысились!) селянки, здесь же и условный дом Ганны, куда можно пробраться только бродом. Затем над болотом повесят разборную крышу из сена, и пространство превратится в хату Головы, а в третьем действии его окружат высокими конструкциями с разбитыми окнами, и болото превратится одновременно в заброшенный дворец и место обитания русалок. Художник Владимир Арефьев, из особой любви к растениям, вероятно (вспомним «Так поступают все» Моцарта в бамбуковых зарослях), в соавторстве с Ильдаром Бедердиновым (художник по свету) создал очень уютное и романтическое пространство, где высятся тени кипарисовидных тополей, светит месяц (а иногда даже два или три), падают серебристые звезды (правда, со стуком) и брызги воды мерцают тысячью огоньков – настоящая южная майская ночь.
Римский-Корсаков выбрал гоголевский сюжет по совету жены и ей же посвятил свое сочинение. Любовь Левко и Ганны стала главной темой этой оперы – и в настоящей постановке тоже. Левко способен не только бросить камень в огород собственного отца, но – украинский наследник Орфея – благодаря своему чудесному пению достать луну с неба! Правда, уходит луна потом в руки русалочек, которые больше похожи на призраков с затонувшего «Титаника» – с выбеленными лицами, фиолетовыми губами и в обветшалых бальных нарядах.
А пение у Левко, точнее, у Михаила Векуа, и правда было достойным. Его звонкий тембр как нельзя лучше подошел к народному колориту оперы, так же как и зычный бас Леонида Зимненко (Голова). Среди женских персонажей больше выделилась Вероника Вяткина (Свояченица), в особенности отточенной техникой, меньше – Лариса Андреева (Ганна), распевшаяся только к концу первого действия.
Премьеру «Майской ночи» перенесли почти на три недели, но это не помогло оркестру не расходиться с певцами и хором: стремление Феликса Коробова накалить музыкальное действие было, к сожалению, нивелировано плохим ансамблем.
