Дарья Курдюкова
Борис Орлов и его памятники.
Фото предоставлено Московским музеем современного искусства
«Москва Актуальная» – это масштабный проект Московского музея современного искусства и галереи XL по знакомству с актуальным искусством 1970-х годов и художниками рубежа XX–XXI веков. Сейчас – очередь Бориса Орлова, чья огромная экспозиция («потревожившая» на время музейные, галерейные и частные собрания) воцарилась в здании в Ермолаевском переулке.
Итак, Борис Орлов. Мозг поспешно извлекает из закоулков памяти нужную категорию: соц-арт. «Но стоп!» – говорят организаторы и начинают отматывать назад пленку творчества в попытке очистить ее от штампа. Новая монографическая выставка Орлова ставит новые вопросы, пытаясь более широким взглядом высвободить художника из тесных рамок устоявшихся представлений. Одно из основных рассуждений касается границ стиля соц-арт и того, принадлежит ли искусство Орлова изначальной, «чистой» линии первооткрывателей Комара и Меламида.
Вопрос хотя и поставлен, но оказывается риторическим. Действительно, помимо элемента «соц» здесь намешано много всякого другого «арт». Из многочисленных залов выглядывают не только советские ордена и лозунги, но, хотя и перевоплотившийся, античный и барочный бюст. От главного римлянина и главного императора Цезаря, примерившего на себя роли от матроса до красноармейца и зэка, до переосмысленных барочных бюстов, сложенных из орденов, лент и прочих регалий, а иногда дополненных собственно грудью. Кроме того, найдутся здесь Сфинкс, голова погибшего Икара (как, кстати, и просто «отрезанные» ничейные головы); ну очень классическая тема художника со своей моделью или саркастический смешок в сторону хохломской росписи. Еще беспредметный супрематизм, к которому наконец пристроились вполне предметные самолеты. А также фото, где среди документального есть и как бы ню, замаскированные советской символикой (уж не потому ли, что «в СССР секса не было»). А вот снимки, где колосятся серп и молот, бамбуковыми побегами (впрочем, напоминающими отчасти бычки) лезут колонны с советской символикой┘ В общем, «когда б вы знали, из какого┘» – ну не будем – скажем, из какого советского инструментария «растут цветы, не ведая стыда».
Сюжетов достаточно, техника воплощения тоже довольно разнообразна: фотоколлаж, дерево, гипс плюс смешение всего и вся. Объединено же все ироничным исследованием темы власти и связанных с ней: власти империи (от римской до сталинской), власти идеи (от навязчивой идеи Икара до навязанной идеологии тоталитаризма), власти предрассудков и штампов (в виде устоявшихся форм художественного прославления какой бы то ни было власти).
Эта ирония очень логична, ибо она есть безотказное и универсальное средство преодоления былых страхов. Евгений Барабанов назвал Орлова «классиком актуального искусства» – в самом этом словосочетании раскрывается перспектива нескольких смысловых уровней. Так и в работах Орлова встречаются смыслы и идеи их визуального воплощения из разных эпох (а совсем не только советской). В результате получается остроумный и нетривиальный гибрид, точнее новый смысловой сгусток. Поэтому аккуратно (мы же не будем вешать вместо одного ярлыка другой) можно сблизить этого художника с концептуалистами (хотя текст у него зачастую не непосредственно явлен налицо (или на лицо?!), но подразумевается).
Так, развенчаны разные идеи, разные, цитируя автора, «тотемы». Вот, скажем, самый распространенный мотив – ордена. С одной стороны, неотъемлемый для советской страны символ, аллегорическая фигура статуса и могущества. Но с другой, это символ, лишь символ, без живого человека не обладающий реальной силой, как не обладали ей, скажем, знаменитые брежневские брови. А вот «Голова императора» из серии «Тотем» – смешение совсем разных культурных понятий, рождающее смещение смысла. Одушевленное и неодушевленное, отличные друг от друга менталитеты, наконец, абстрактная композиция а-ля авангард как тотем в искусстве первой половины прошлого века.
Идея подметающей все под себя власти дискредитируется, преодолевается. Если ордена власти и названы «Парсуной» или «Воинством земным и воинством небесным», структурно чем-то напоминающим иконостас, – то в этом не только преклонение перед священным (или как здесь псевдосвященным), но и избавление от страха. Ведь ордена погружены в иной смысловой контекст. Преодолевается эта мысль и материально, чисто технически. Бюсты выполнены не в традиционном для этого торжественного жанра мраморе, а из гипса и дерева, материалов сугубо непомпезных. А ордена сделаны из деревяшек – иначе говоря, липовые они. А вот доказательство неактуальности «вечной» власти далеких эпох: «Сфинкс» и «Король» не увековечены в прочном материале, но сделаны из хрупкой терракоты, а надломившие их трещины «наивно» скреплены металлическими скобами┘
Борис Орлов создал не памятники эпохи (это было бы невозможно), а, как сказал вышеупомянутый Евгений Барабанов, «памятники эпохе». И сквозь все эти творения, в них и над ними сквозит «граф Орлов» (по своему юношескому прозвищу) и орлы, небезынтересные и для сегодняшнего дня.
