Марина Гайкович
Высокий класс Musica viva
Фото Григория Тамбулова (НГ-фото)
Три сочинения Йозефа Гайдна, связанные с именами австрийских императриц из династии Габсбургов, представил оркестр Musica viva под управлением Александра Рудина в Большом зале консерватории.
Оркестр Musica viva с программой «Ее императорское величество» попал в один из самых раскупаемых абонементов Московской филармонии и оказался в одной компании с Анной Нетребко, непримечательно отпевшей в октябре Stabat Mater Перголези, и Амстердамским барочным оркестром, которому предстоит поразить москвичей в марте. Перед московским оркестром стояла задача быть достойным планки ведущих европейских коллективов, тем более что на Stabat Mater планировался известный оркестр из Венеции (а оказались «Солисты Москвы»).
Оркестр Musica viva, обладающий в полной мере всеми инструментальными задатками плюс художественным упрямством и за последнюю пятилетку все более ориентированный на исторически достоверное исполнение, априори считался в программе сильным звеном. И потому некоторое недоумение и досаду вызывала откровенно не справлявшаяся со своей партией медь, особенно грубо наследившая в открывавшей концерт симфонии № 48, условно названной «Мария Терезия», где вступительные фанфары должны были задать ликующий тон. Симфония, написанная Гайдном по случаю прибытия императрицы Марии Терезии в поместье его хозяина князя Эстерхази, не получила праздничного настроя, и создалось впечатление, что в результате в этом симпатичном музыкальном материале стушевались и все остальные оркестранты, увязнув в благодушии второй части и формально отыграв моторику финала. В сочинении, призванном задать тон «императорскому концерту», наиболее солидно и уверенно прозвучал менуэт с его несколько грубоватым в этом случае подхлестом. Симфония № 85 («Королева») получила свое название только лишь потому, что дочери вышеупомянутой Марии Терезии французской императрице Марии Антуанетте из шести парижских симфоний композитора по душе пришлась именно эта, где во второй части использована популярная в то время песенка «Милая и юная Лизетта». Именно эта камерная симфония получилась у оркестра достоверно – по-гайдновски. Следуя выразительным дирижерским требованиям Александра Рудина, музыканты показали свои заслуги – и реверансную ритмику, и качественное владение волновой динамикой, и штриховую фразировку, и выпестованную ценность звука. Именно эта симфония стала убедительным доказательством активов оркестра Александра Рудина, которым после подобного представления смело можно присвоить high class.
Далее организаторы пошли нестандартным путем: специально для исполнения «Терезия-мессы» (получила свое название после того, как сольную партию в ней исполнила Мария Терезия) при оркестре был создан, а не приглашен со стороны по распространенной практике, хор. Евгений Волков, ученик Бориса Тевлина (художественного руководителя камерного хора Московской консерватории), собрал коллектив, который провел свою партию не менее достойно, чем оркестр и солисты. Для исполнения сольных партий были приглашены добротные западные вокалисты – сопрано Люси Кроу (Великобритания), меццо-сопрано Патрисия Бардон (Ирландия), тенор Крезимир Спайшер (Хорватия) и бас-баритон Штефан Маклауд (Швейцария) – вокалисты, конечно, не первого эшелона, но таковые здесь и не требуются – особенным образом Гайдн солистов не нагрузил. После того как прозвучали последние аккорды мессы, осталось чувство глубокого сожаления от того, что этот поздний опус венского классика, исполненный красоты и благородства, так редко звучит (если не сказать – отсутствует) на концертной эстраде.
