Виталий Нуриев После Петербурга в Москву приехал итальянский театр марионеток «Карло Колла и Сыновья». В марте 1835 года в Милане начинается эта история о том, как некоторые взрослые не желают взрослеть и продолжают играть в куклы, давно попрощавшись с детством. Итальянцы не стесняются, ребячатся от души, создают марионетки чуть ли не в полный человеческий рост, приближая кукольные миры к реальности. Да и стоит ли удивляться – появлением деревянного сорванца Буратино мы обязаны именно им, и отца его тоже звали Карло.
Имя Карло, как и трепетная привязанность к куклам, в этой семье передается по наследству. Нынешнее представление – балетные фантазии на музыку Римского-Корсакова и Стравинского – привез в Москву Карло Третий Колла. Когда-то в родной Италии он увидел масштабные постановки нашего Большого театра и подумал: а почему бы и нет? Почему не сыграть «Шехерезаду» и «Петрушку», но уже с куклами, сохранив классическую музыку? И принялся за свою задумку с некукольным размахом┘
Четырехъярусные сценические декорации, четкая механическая продуманность, силуэтная техника, игра со светом. И завершает все невероятная яркость оформления. Она привлекает взрослых и завораживает детей. Декорации в стиле ар нуво нынче известная роскошь.
На афишах значится: «Хореографические фантазии для детей и взрослых». Действительно, повествование нисколько не детское, особенно в первой части представления, когда на сцене – сказки Шехерезады. Десять разрозненных частей, каждая превосходит предыдущую по яркости костюмов, сложности танца и количеству участвующих кукол. Сцены сменяют друг друга очень быстро, и последовательность получается иногда нелогичной. Поэтому родительский долг – перед началом кукольного балета прочитать вслух пояснения в программке и вспомнить приключения Синдбада-морехода.
История Петрушки по определению ближе. Там больше русского, и сцена с петербургскими улицами, и ярмарка с ряжеными, скоморохами, танцующими медведями. И грустная история Петрушки, который умирает от неразделенной любви к прекрасной, но жестокосердной Балерине. Поражает сценическое мастерство итальянских кукловодов: Петрушка вначале – обыкновенная кукла, клоун, которого выставляют на потеху зевакам, и показан он маленьким в кукольности своего небольшого мирка на веревочке у человека. А потом в душе у деревянного потешника начинают бушевать настоящие человеческие страсти, маленький мир увеличивается, перерастает себя, и человек больше не властен над марионеткой. Казалось бы, как возможно делать такое с куклами, к тому же встраивая игру в причудливый контур танца, да еще и под музыку Стравинского?
И ведь возможно, дети же после окончания задумчиво бредут в гардероб, вздыхая: «Петрушку жалко».
