Дарья Курдюкова
Картины Тимергалеева сложно не услышать, а не увидеть еще сложнее.
Фото предоставлено организатором выставки
Московский Музей современного искусства представил живописную выставку Амира Тимергалеева. В нескольких залах разместились написанные в Италии, Великобритании, Франции и России пейзажи и изображения студий, натюрморты, портреты и ню.
Казань и Казанское художественное училище – Москва и Суриковка с мастерской известного театрального художника М.М.Курилко-Рюмина (работы которого, кстати, вот-вот покажут в Академии художеств) – а дальше освоение новых, выставочных, пространств, в списке которых помимо географии родных просторов значится Монпелье, Лондон, Дублин, Сантьяго и недавняя Флорентийская биеннале.
Первым бросается в глаза то, что Амир Тимергалеев на своих холстах (и картонах) отразил широкий спектр – как тематический, так и чисто живописный. Вернее, первым-то бросается само Art Forte (и правда, звучные, яркие картины), но сразу за ним – тот самый спектр. Тимергалеев традиционен и даже консервативен в выборе сюжетов: вот природа живая, вот неживая, вот мастерская художника, вот люди – все то же, что было и сто, и двести лет, и┘ в общем, много веков назад. Занимательно, что он исследует (именно так) эти жанры практически наравне друг с другом и к каждому подходит со своим ключом – даже со связкой ключей. Ню пишется и в импрессионистическом стиле, и в духе Модильяни, когда фигура застывает, замыкается в четком абрисе, уподобляясь даже манекену; а может быть увидена и более авангардно – в кубистической манере, а то и вовсе напоминает негативный отпечаток с темно-красной кожей и белоснежным платьем («Женская фигура» 2007 года в первом зале). Натюрморты подчас походят на аппликации-декупажи Матисса («Натюрморт с цветком и слоником»).
А к пейзажу отношение особое – тут каждый город требует своего письма, разного почерка: для Венеции дышащий, вибрирующий мазок и цвет импрессионизма (кое-где Клод Моне); более сдержанный и уступающий место мазка линии стиль Альбера Марке для туманного сероватого Лондона.
И в этом смысле можно говорить об общительности художника – он через тот или иной предмет, город, вообще жанр ведет диалог с предшественниками.
Тимергалеев неконцептуален – не интересны ему закрученные мудреные и непременно замысловатые названия, а работы поименованы до безобразия однотипно. Потому что его увлекает прежде всего разработка темы – живописной. Тимергалеев – конструктор цвета. Его картины – конструктор из цветовых пятен. Здесь цвет (а не объем, не линия) лежит в основе живописного мировоззрения. Буквально. До такой степени, что уже находящийся под красочным слоем грунт зачастую бывает цветным. И это создает дополнительный художественный, эмоциональный – как угодно – эффект. Так, в одном из венецианских пейзажей незакрашенный оранжевый грунт проглядывает сквозь серо-сиреневые дома и мостовую, как всполохи закатного света. В другом случае розовый или охристый грунт отражает наложенные поверх краски, придавая всему своеобразный теплый оттенок – воде, небу, гондолам. А может быть, меняющиеся оттенки естественны для самой Венеции. Города, обрамляющего Лагуну, как резная рама – зеркало, и аккумулирующего не только изменчивое выражение-отражение неба, но и культурную память прошлого.
И еще. На картинах Тимергалеева нет выражений лиц (не считать же в самом деле за таковое «точку, точку, запятую» на физиономии «Коллекционера»), главный выразитель здесь (и довольно красноречивый) – опять-таки цвет. У этого живописца он никогда не бывает простым: даже в абстрактных композициях или там, где нужен однотонный фон, нет чисто, «слепо» красного, желтого или серого┘ Близкие, но неодинаковые цвета накладываются вплотную друг к другу, создавая ощущение живой поверхности.
И звучат тимергалеевские работы действительно forte.
