Виновен... Виновен...

В Театре п/р Олега Табакова режиссер Константин Богомолов поставил спектакль «Процесс» по роману Франца Кафки.

Все, кто прошел зону, тем, кто ее не прошел, дают один совет: если вдруг вы там окажетесь, никогда не говорите, что вы не виновны. Именно эту ошибку совершает Йозеф К., герой романа Кафки «Процесс», которого еще не сажают в тюрьму, не отправляют в концлагерь, но обвиняют виновным и держат под дамокловым мечом подозрения и страха. Йозеф К. – немецкая версия без вины виноватого в абсурдистском пространстве всеобщей истории.

Молодой режиссер Константин Богомолов поставил свою версию романа, вложив, естественно, в свою интерпретацию все то, что нашло подтверждение мрачным предвидениям Кафки в мрачном ХХ веке. Неизвестно, каким еще будет ХХI век! Кстати, и в спектакле, кажется, оптимизма на этот счет нет никакого. Человек в любом государстве, обладающем карательной машиной, будет всегда находиться под подозрением, и чем сильнее государство, тем сильнее зависимость человека от госмашины. Страх – основа Закона, и совсем не обязательно доказывать вину человека, куда выгоднее объявить о его подозрении в вине. Кажется, Константин Богомолов роман Кафки трактует именно в этом поле: человека и социума. Режиссер камерное пространство Театра п/р Табакова рифмует с прозой немецкого прозаика. В зеркальный куб «вложены» сцены романа, причем надо отдать должное литературному вкусу Богомолова – проза переведена в драматургию внятно, ясно, даже искусно. В этом зеркальном пространстве идет череда сцен, странствований обвиняемого в процессе Йозефа К.: его встреч с дядей, адвокатом, церковным капелланом, судьей, представителем судебного трибунала, моделью художника, подругой адвоката и т.д. Многонаселенность прозы Богомолов уводит в камерность тем, что актеры в этом спектакле играют по несколько ролей. Этот распространенный режиссерский прием в данном контексте имеет свое эстетическое оправдание, поскольку добропорядочный гражданин, банковский служащий Йозефа К. выдернут обвинением из привычной жизни, вынужден впрыгнуть в другую среду, в которой ему попадают люди с другой природой поведения. Ими абсурд государства принят на себя. Каждый по-разному впускает в себя безумие: подруга адвоката (Яна Сексте) варит суп, в спектакле это всем супам суп – из кастрюли валит дым, можно накормить всю судебную канцелярию. Но между занятиями домашним хозяйством каждому визитеру адвоката она предлагает свои услуги другого свойства, предлагает по призванию, бесплатно, из благородства цели. Адвокат (Евгений Миллер) скажет: «Все обвиняемые красивы». Йозеф К. (Игорь Хрипунов) попадается на эту удочку: он думает, что родилось чувство, а его жалеют как жертву в ряду других, кто попал в ловушку адвоката. Художник, которого также обвиняют, рисует портреты обвиняемых (Игорь Верник), стараясь заработать. Мастерство здесь ни при чем, главное - быть в процессе с выгодой для себя. Более того, мастерство предано забвению в спектакле демонстративно: вместо портрета Йозефа К. пишется в анатомическом разрезе Давид, предлагается коллекция картин на продажу с одним и тем же кладбищенским видом. Его модель – горбунья (та же Яна Сексте), которая все время сосет леденцы и отпускает полубезумные замечания посетителям своего патрона.

Судебная канцелярия явлена в лице Сергея Угрюмова – палача, осуществляющего карательную процедуру над более мелкими палачами. В папахе с Библией в руках он приступает к священнодействию – допросу о провинившихся в его ведомстве – негодяи брали взятки. Он подобен самой Фемиде, ждет, чтобы вокруг него замерла жизнь. И когда Йозеф К. невпопад вступает в разговор, то представитель Закона не допивает рюмку, сочтя, что посетитель забывается. Жизнь, замри! Актер остроумно отыгрывает типаж власти, осуществляющий фальшивую справедливость, а на самом деле наслаждающийся состоянием процесса, страха, в который погружает любого, кто окажется рядом.

Йозеф К. в этом кафкианском пространстве оказывается единственным человеком, не утратившим связи со смыслом. Честный малый, обыкновенный скромный человек, добропорядочный гражданин, робкий юноша пытается найти смысл там, где его невозможно обнаружить. В него поселяют страх, стремятся вложить чувство вины, обвинить таким образом, чтобы он сам осознал и обнаружил эту вину. Актер подробно и честно ведет эту партитуру роли, наделяя своего персонажа лирическим свойством. Перед нами не герой, не неврастеник, а умный и скромный человек без особых притязаний на жизнь, пусть с робкими, но представлениями о достоинстве. Попадая в процесс, он не знает, в каком кабинете и когда окажется. Он идет на встречу с одним, а оказывается на разговоре с другим. Так финальная сцена – диалог с церковным капелланом (Борис Плотников) оказывается жизненным пределом героя. Открывается глубина сцены. Трубы церковного органа пронзают тело героя, которому перед смертью истина не открывается. Смысл процесса так и не познан.