Григорий Заславский
Дмитрий Брусникин находится на рубеже, когда на смену азарту приходит мудрость.
Фото Натальи Преображенской (НГ-фото)
В понедельник, 26 ноября, спектакль «Река с быстрым течением» в МХТ имени А.П.Чехова сыграют в бенефис Дмитрия Брусникина, которому в ноябре исполнилось 50 лет. Еще одна дата – четверть века его работы в театре. Брусникин – известный актер, но еще более он известен в последнее время как режиссер телесериалов, а в профессиональной среде его ценят как одного из лучших театральных педагогов (в Школе-студии МХАТ он ведет курс вместе со своим товарищем, а в прошлом – однокурсником Романом Козаком). Среди его учеников – Сергей Лазарев, Дарья Мороз, Екатерина Соломатина, Александра Урсуляк. В МХТ играет в двух спектаклях – кроме «Реки с быстрым течением» в «Новом американце». О поколениях, об Олеге Ефремове – разговор накануне юбилейного вечера в МХТ.
– Как вообще ощущаются 50 лет? Как что-то грустное или как что-то хорошее?
– Вряд ли как что-то хорошее, я уже давно не отношусь к дням рождения как к чему-то хорошему. Мои близкие друзья – Рома Козак, Саша Феклистов, Миша Мокеев – отметили свои 50-летия раньше, я их видел, замечал этот возраст на них и не могу сказать, что это какое-то радостное ощущение. Что-то уходит. Наверное, азарт. Наверное, взамен приходит мудрость. Но азарта становится все меньше и меньше┘
– Вы назвали своих друзей и сразу вывели меня к вопросу, который давно меня мучает, хотя ничего юбилейного в нем нет. В искусстве, мне всегда казалось, авторитет, репутация выстраиваются последовательно. Люди работают на славу. Все происходит шаг за шагом┘ В вашем поколении это правило не работает: лидеры неожиданно сами сдают позиции – ну кто мог представить, что Мокеев, так талантливо начавший, уступит первенство другим? Ваша жена, Марина Брусникина, конечно, моложе, но кто мог предположить, что она вдруг станет одной из очень важных, из главных фигур сегодняшнего театра? Феклистов как-то равнодушен к взятию новых и новых высот┘
– Ну, я могу лишь согласиться с этим и констатировать это как факт.
– А что же в вашем поколении такого, что к этому всему привело?
– Все, конечно, индивидуально, и я не могу объединить наше поколение какой-то одной чертой и сказать, почему оно переживает такую странную ситуацию. Например, накопление, которое происходило в Марине, долгое-долгое накопление и в общем большое неудовлетворение от актерской деятельности, хотя она работала в Художественном театре и играла роли┘ Но это неудовлетворение скапливалось и скапливало энергию ее. Я-то давно уже советовал – чуть ли еще не после окончания Школы-студии, когда ее звали заниматься кинорежиссурой во ВГИК, но она как-то испугалась и не пошла. Или не хотела тогда. Но в какой-то момент она почувствовала в себе эту профессию. Это ведь профессия и определенный, конечно, талант. У нее даже зачеты – это готовые спектакли, невероятно интересные, с заманиванием зрителя, они построены на уровне интуиции как спектакль┘ Почему так случилось с Мишей Мокеевым? Мне кажется, он был в большей степени воспитан Олегом Николаевичем Ефремовым┘ Мне кажется, если говорить о нас, о моих близких друзьях, – наше поколение, наверное, могло бы состояться в большей степени, если бы эта наша группа шла вместе – через все сложности, конфликты, через непонимание, мне кажется, эффект был бы гораздо значительнее. Не получилось, жизнь развела. Такие попытки несколько раз мы предпринимали – уходили из МХАТа в студию «Человек», пытались что-то там делать┘ Но, может, потому, что все мы четверо – самодостаточные, а надо было наступить на какие-то свои амбиции, чего мы, наверное, не делали, и нам тесно было уживаться в одном пространстве┘
– Я часто вижу ваше имя в титрах телесериалов, а недавно вдруг на каком-то новом канале увидел одну из серий «Чехова и К», это был совершенно уникальный продукт.
– Честно говоря, я не знаю, что с ним. Права принадлежали компании «ВИД» и компании «ТВ-6», которая разваливалась не так шумно, как НТВ, но развал ее был похож на эвакуацию. И все первоисточники пропали. Я спрашивал Ивана Демидова, а он говорил, что у него нет ничего. И долгое время я вообще не знал, где это все лежит. Потом кто-то мне сказал, что случайно увидел сериал по Петербургскому телевидению, потом – еще, кажется, на «Звезде»┘ И я не знаю, честно говоря, где это все, да и нет у меня никаких прав на это...
– А авторское?
– На телевидении с этим сложно. Когда ты подписываешь договор, ты заранее отдаешь все права им┘ Меня не спрашивают, можно ли это показывать и на каком канале.
– И даже копии у вас нет?
– Дома есть, но их разбирают очень, потому что всем артистам тогда еще нужно было ездить на концерты, встречи, и многие актеры у меня просто забирали копии – Боря Щербаков, Женя Киндинов, Таня Лаврова┘ Поэтому, честно говоря, не уверен, есть ли у меня сейчас все серии. Полная версия точно есть у нашей художницы, а я все время собираюсь это сделать. А недавно был странный звонок, какой-то канал предложил мне перемонтировать все, я начал спрашивать, кто они и откуда┘ Странно, но больше они пока не звонили.
– Основную сцену театра открыли сейчас вечером памяти Ефремова. У вас есть какие-то свои уроки Ефремова?
– Конечно, есть. И их очень много. И не все они, к сожалению, применимы к сегодняшней ситуации┘ Его в жизни деньги и материальная часть совсем не интересовали. До анекдотов доходило, когда на каких-то общих собраниях Евгений Александрович вставал и говорил: «Олег, дай денег людям!» А он считал, что актерам много получать вредно и не нужно, что актер должен быть голодным. Олег Павлович – совершенно другой человек, и он абсолютно вписывается в наше коммерческое время – он за своими учениками всегда следил, он их в хорошем смысле этого слова продавал, торговал, а Ефремов – нет. Бросает в воду, выплывет – значит выплывет, нет – значит нет. Я уже играл в двух или трех спектаклях, когда заканчивал учебу. И встал вопрос об армии. Я пришел к Ефремову, сказал ему про повестку. Он пообещал позвонить знакомому полковнику, и первые полгода меня освободили. А когда пришел следующий призыв, я снова пришел к нему, он позвонил и говорит: «Ничего не могу сделать». И пришлось искать какие-то медицинские причины┘ Олег Павлович не позволил бы такого по отношению к кому-то из своих учеников. Я уже был женат, Марина была беременна, и ребенок вот-вот должен был родиться┘ Ефремов был идеалистом, пытался создать коллектив единомышленников, и для него это были не слова. И все конфликты были из-за этого – когда он отказывался от звезд, набирал новое поколение, пытался группами впускать в театр новых людей, так называемую свежую кровь...
– Вы учите актеров, и эти актеры – другие, уже на вас не похожие┘ А вы сами этими уроками пользуетесь?
– Я надеюсь, что да. Я и занимаюсь-то этим только потому, что мне это интересно. Они каждые четыре года совершенно разные – по-разному подготовленные, по-разному образованные. Раньше приходили хоть с какой-то связью – они посещали театр, у них были любимые актеры, на кого-то они хотели быть похожими. Потом пришло поколение, которое ни на кого не хотело быть похожим. Они совсем ничего не читали. Наверное, это началось с перестройкой. Сперва меня это раздражало, потом заставило по-иному смотреть на них, оказалось, что они тоже чрезвычайно интересны. Есть такой раздел – этюды. В моем поколении, после нас, мы хотели быстрее от этюдов перейти к настоящей игре. Нынешние готовы этюды делать сотнями бесконечно. Они ничего не знают, но замечательно пишут, причем они никого не копируют┘
– Если у них нет любимых актеров, зачем они идут в театр? Хотят славы, портрет на обложке?
– Наверное, первая причина – популярность, им кажется, что эта профессия чрезвычайно прибыльная. Так им телевизор рассказывает, в газетах. Приходится долго с ними говорить, переубеждать, иногда удается, иногда – нет. Тех, кто приходит по идеологическим соображениям, мало.
– Но есть?
– Есть. Но это не общая тенденция.
– Есть ли у вас желание что-то советовать своим ученикам, а у них – продолжать получать уроки после окончания учебы?
– Желание есть. Но я почти всех их снимаю. 80% из тех, кого я снимаю, – люди, которых я когда-то учил. Кроме того, мне удается отслеживать работы тех, кто остается в Художественном театре или идет в Театр имени Пушкина... На самом деле я бы очень хотел с ними что-то сделать, мне гораздо интереснее и приятнее работать с ними, чем со взрослыми профессиональными актерами┘ Да мне кажется, что и результат бывает лучше. С ними еще можно договариваться. В театре, в любом театре – куда ни посмотрю – я не понимаю, как вообще удается выпускать спектакли! Спектакли, которые я смотрю, – в них чувствуется катастрофическая нехватка времени с точки зрения работы┘ Мы сейчас были в Израиле, я раньше никогда там не был, 17 ноября сборная России играла со сборной Израиля. Мы пошли на стадион. Наши, как известно, проиграли. Мы очень расстроились, было очень обидно. Но – справедливо┘ Я люблю футбол, мне кажется, эта игра во многом схожа с театром. Я думаю, это поколение спортсменов проигрывает и будет проигрывать дальше до тех пор, пока не поймет, зачем они выходят на стадион, на сцену┘ Сейчас они выходят, только чтобы заработать доллары. А я уверен – если они не будут доставлять радость зрителям, не будут в себя влюблять, если не будет у них такой сверхзадачи – понимания, ради чего делается этот спектакль или эта игра, – перспектив у них немного.
