Зов русской флейты

В Концертном зале Мариинского театра оперу Моцарта впервые, с тех пор как здесь взяли курс исключительно на язык оригинала, исполнили на русском языке. Выбор пал на «Волшебную флейту», которую не слышали в этом театре ни на каком языке более десяти лет. Под управлением дирижера Михаэля Гюттлера перед слушателем предстал дайджест в концертном исполнении – версия без разговорных диалогов.

В то время как первые, вторые и уже, кажется, третьи с четвертыми театры России торопятся догнать давно умчавшееся время и начинают исполнять иностранные оперы на языке оригинала – итальянском, немецком, французском, Валерий Гергиев решает сделать очередной решительный ход конем. Станет ли эта вспышка знаменитой интуиции маэстро маяком для российских театров или окажется прецедентом новейшей истории Мариинского театра – покажет время. Но в любом случае такой резкий маркетинговый ход дирижера-менеджера нацелился на решение конкретной задачи – привлечения в театр зрителей, и в частности маленького зрителя, для которого, кроме «Щелкунчика», «Сказки о царе Салтане» и четырехчасового блокбастера «Руслан и Людмила», в репертуаре фактически ничего нет.

Именно с «Волшебной флейты» советуют начинать знакомство с оперным театром многие западные эксперты. В самом деле, дивная сказка с гениальным названием, с драконом, чудными персонажами, лабиринтами, испытаниями и черно-белым волшебством способна заманить в свой мир.

Язык, на котором поется опера, – бесспорно, один из самых важных коммуникационных каналов, – едва ли не впервые стал главным информационным поводом. При этом в программках не было указаний на имя нового переводчика. Позже выяснилось, что им является Сусанна Цирюк – режиссер, на счету которой не только ряд оперных постановок, но и мюзиклы. Ей же принадлежат переводы четырех знаменитых песен мюзикла «Собор Парижской Богоматери».

Услышанные вновь переведенные тексты «Волшебной флейты» повергли в недоумение. Если перед Сусанной Цирюк стояла задача осовременить морально устаревшие переводы ее предшественников, то задача выполнена не была: старомодности появилось еще больше. Если Сусанна Цирюк решала задачу эквиритмического перевода – звуковых соответствий немецкого и русского, то в этом «канале» возникло значительно больше шума, чем ясности. В свое время блестящий эквиритмический перевод делал мастер русской словесности, поэт Михаил Кузмин. Весь немецкий колорит в новом переводе, разумеется, нивелирован. Если вместо властного, почти трубного «Du! Du! Du!» из уст Царицы Ночи звучит «Ты! Ты! Ты!», что в русском имеет не совсем элегантный окрас, – говорить об адекватном переносе с одной почвы на другую не приходится. Только об отдаленной русской копии. Поэтому русский язык – русским языком, но о связи с оригиналом, тем более каком-либо аутентизме рассуждать даже нет смысла: буква временно утрачена.

Все бы может быть и ничего, если бы не солисты, участвовавшие в концертном исполнении, по их словам, стонавшие от нового перевода. Судя по всему, стонут они пока и от не совсем ясного понимания стиля игровой природы «Волшебной флейты». Желание грамотно и серьезно спеть музыку пока является для большинства солистов Академии молодых певцов Мариинского театра камнем преткновения. Режиссер будущей постановки «Волшебной флейты» Ален Маратра уверяет, что эта жуткая скованность и серьезность намерений исчезнет, когда молодые артисты выйдут на сцену: полноценная сценическая версия не за горами и будет осуществлена в этом же концертном зале.

Серьезность соблюдал и дирижер Михаэль Гюттлер, который в момент исполнения думал, вероятно, о трактовках Караяна или Карла Бема, застегнутых на все пуговицы, – тоже образцы, но время с тех пор очень изменилось. Легкости – вот чего пока очень не хватило ни дирижеру, ни солистам. И тем не менее запомнилась работа Анастасии Калагиной – Памины, спетой по букве Моцарта, Елены Горшуновой – Папагены, чей голос также рожден для музыки этого композитора. Отлично справился с партией негра Моностатоса Дмитрий Воропаев, хотя скорее всего на эту партию он был поставлен на замену: его дивный лирический тенор должен озвучивать исключительно принца Тамино. Пока Тамино спел Александр Тимченко, очень неплохо, но без запаса, с напряженными верхами. Как всегда, колоратурами поразила Лариса Юдина, для которой Моцарт словно специально написал Царицу Ночи. Симпатичным показался и Папагено молодого харизматичного Виктора Коротича. Несколько карикатурным предстал Зарастро в исполнении Павла Шмулевича: вместо традиционно высокого и статного мудреца очам предстал невысокий камерный бас.

Все это многообразие лиц и характеров в декабре французская команда, которая совсем недавно поставила в Мариинском «Любовь к трем апельсинам», облечет в свою фантазию, в правилах которой – очень нравиться зрителям.

Санкт-Петербург