Марина Гайкович
В лице НФОРа Рождественский получил мягкий и податливый материал.
Фото Романа Мухаметжанова (НГ-фото).
Геннадий Рождественский, пожалуй, впервые за несколько лет «изменил» оркестру Государственной симфонической капеллы России – постоянному спутнику выступлений дирижера в России. Маэстро открыл сезон Московского международного дома музыки, встав за пульт Национального филармонического оркестра России.
То, что Рождественский человек веселый, знают многие, например те, кто читал тексты в буклетах к его концертам: маэстро сам их пишет, и его легкий, непринужденный стиль угадывается всегда. Однажды Геннадий Николаевич решил пошутить и написал в конце: «Автор текстов Стен Каразин». Публика, конечно, быстро определила подвох (прочитать скрытое в г-не Каразине родство со Стенькой Разиным не составило труда, но вот отгадывание, кто же скрывается под псевдонимом, всех позабавило). Блестящая эрудиция и искрометное остроумие Рождественского известно всем, кто слышал его вступительное слово к концерту, изобилующее пикантными подробностями из истории музыки и ироническими комментариями дирижера. Но, как только Рождественский поворачивался к зрителю спиной, шутки и прибаутки, конечно, заканчивались и начиналось искусство.
На концерте в Доме музыки слушателям выпал уникальный шанс лицезреть маэстро в новом качестве, сочетающем и серьезность намерений, и комедийную подачу.
В лице Национального филармонического оркестра России (в отличие от оркестра капеллы) Рождественский получил мягкий и податливый материал, с которым возможно ставить даже самые смелые эксперименты. До них, правда, в этой программе дело не дошло, но зато до публики дошла живопись Пятой симфонии Сибелиуса, с ее крупными и мелкими мазками, наслоениями линий, темными и светлыми тонами и полутонами. А солистке Виктории Постниковой было удобно опуститься на мягкую оркестровую «подушку», так что соперничества, которое исторически предполагает жанр концерта, не произошло, а случился слаженный ансамбль, и наполненный красивыми проникновенными темами Второй концерт Сен-Санса вызвал у публики бурю эмоций, а Постникову вызвал на бис, после чего она, как София Ротару, собрала все цветы в зале.
Но настоящую бурю восторгов неожиданно спровоцировало у уже подуставшей публики следующее сочинение. Последним номером в программе значилась музыка Шнитке к фильму «Мертвые души» (сюиту составил сам Рождественский) – изумительной силы и красоты сочинение, тонко сочетающее и гоголевскую иронию, и бесконечную печаль по тому, куда же катится тройка-Русь. Вот тут-то Геннадий Николаевич повеселился от души, а Виктория Постникова (будучи супругой дирижера) ему помогла. Для начала Рождественский выразительно изогнул бровь, когда после виртуозно исполненного марша для духовых и ударных не раздались аплодисменты. «Почему-то между частями симфонии Сибелиуса вы позволяете себе хлопать, а тут такая феерия, а вы вдруг решили исправиться», – с иронией говорила бровь. В другой части сюиты дирижер пожурил виолончелистов: ну что ж вы так┘ (Хотя в партитуре честно не прописано ни ноты.) Но настоящий театр начался с появлением пианистки на сцене. Не просто пианистки, а «в образе». Постникова заплела косу сбоку, снабдила ее бантом а-ля Татьяна Михалкова и уморительно изображала жеманную барышню, пытающуюся играть на клавирах. Сначала поссорилась с дирижером по поводу того, чей метроном лучше (оставили оба), затем принялась музицировать польку. Получалось жутко фальшиво, и маэстро ее за это журил, а затем, услышав звуки ноктюрна, утирал слезы. Было что-то одновременно и от Гоголя, и от Шнитке в этом перформансе: шутка только усилила, проявила прописанную музыкальными средствами невыносимую боль осознания реалий, которые со времен Чичикова не улучшились.
