Марина Гайкович Концертом памяти Евгения Светланова традиционно открылся сезон в Большом зале Дома музыки. 6 сентября, в день рождения маэстро, Национальный филармонический оркестр под управлением Эри Класа исполнил сочинения из репертуара выдающегося дирижера.
Эри Клас – главный дирижер театра «Новая опера» – отличился необычно составленной программой. С одной стороны – шедевр русской музыки, Первая симфония Чайковского «Зимние грезы», с другой – опус совершенно неизвестный – симфоническая поэма «Планеты» английского композитора первой половины XX века Густава Теодора Холста. Но такой выбор как раз полностью совпадает с интересами Светланова. Маэстро был прежде всего известен, конечно, своей глубочайшей и неискоренимой любовью к русской музыке. В бытность Светланова дирижером (и главным дирижером) Большого жемчужинами репертуара театра были русские оперы, интерпретации русской музыки прославили маэстро за границей, а создаваемая им вместе с Госоркестром «Антология русской музыки» стала трудом всей его жизни. Но при этом даже беглого взгляда на репертуар Светланова или на его дискографию достаточно, чтобы разглядеть там целый слой неизвестных имен, неизвестной музыки. «Планеты», в общем, из этой категории: Светланов неоднократно дирижировал симфонической поэмой Холста.
Оба этих сочинения, несмотря на стилистическую пропасть, лежащую между ними, выявили достоинства и недостатки Национального филармонического оркестра России. Конечно, для нескольких лет совместного музицирования оркестр показывает даже очень неплохие результаты, но все же в большей степени это оркестр групп и солистов. К тому же еще и дирижер теряет чувство формы. Первая часть симфонии Чайковского распадается на фрагменты, единой линии от первой ноты к последней нет, характеры тем нивелированы до среднего статистического – ни грез о зимней дороге, ни сердечной тоски. Проблемы движения и характера наблюдались и в «Поэмах». В части, посвященной Меркурию, например, должно было бы изображено полетное, фантастическое скерцо в духе «Сна в летнюю ночь». С технической стороны музыканты справляются и с быстрым темпом, и с фактурой, где движение переходит из одного инструмента в другой, но Меркурия нет, есть этюд, упражнение. Но, к удивлению автора этих строк, и оркестр как коллектив, и Эри Клас проявили себя в медленных частях, что как раз встречается гораздо реже. Во второй части симфонии Чайковского («Угрюмый край, туманный край») партитура наконец ожила и задышала, вдруг появились теплота и нежность в звуке. То же самое и в отдельных частях «Поэм». «Венера» прозвучала как упоительный гимн любви, а заключительная часть в исполнении НФОР (с участием женской группы хора Попова) отдельных зрителей могла бы и правда ввести в магический транс – настолько тонкого мистического звука, обволакивающего пространство, смогли добиться музыканты.
