«Тшешнья» на Круазетт

В сокуровском фильме немного людей в гражданском.
Фото с сайта proline-film.ru

Русская публика на Каннской земле сильно возбуждена – сюда везут документальную ленту Андрея Некрасова «Бунт: дело Литвиненко», которую покажут завтра. Причем фильм везут не абы где и кому показать, а в официальную программу фестиваля. Попал он туда в последний момент – фильм доделывался в авральном режиме.

Еще не успела осесть земля на могиле Литвиненко, как он стал одним из самых популярных персонажей кино и литературы. В разных концах света – в США и России – строчатся книги и сценарии, продюсеры ищут режиссеров и исполнителей главной роли. Самым расторопным оказался Андрей Некрасов, который завтра поднимется по красным ступенькам с вдовой Александра Литвиненко. Режиссер поведал уже, что итогом создания этого фильма для него стал катарсис, вытеснивший шок от смерти близкого друга. Непонятно, почему требовательные Канны вдруг решили подогреть на политических страстях и без того жаркие баталии, развернувшиеся на Лазурном берегу.

Конечно, Каннский фестиваль – необъятный клубок интриг, который не то что размотать, но даже обойти со всех сторон невозможно. От личности президента жюри зависит многое, но не стоит допускать, что жюри свободно в своем волеизъявлении. В позапрошлом году, например, президент тогдашнего жюри Эмир Кустурица согласился после суточных дебатов внутри жюри дать Золотую пальмовую ветвь не слишком полюбившемуся ему фильму братьев Дарденнов «Дитя» в обмен на Гран-при (вторая по значимости награда Канн) нежно любимому им Джиму Джармушу за «Сломанные цветы». А несколько лет назад про бедного Гаса Ван Сента, получившего «золото» за превосходный фильм «Слон», долго говорили, что он выиграл «вместо Триера». Потому что «Догвиль» был еще превосходнее, но в тот год на лазурном дворе стоял мороз между американцами и французами, а тут еще Триер пустился в признания в нелюбви к Америке. Все понимали, что «Догвиль» – лучший фильм фестиваля. Понимало это и жюри┘ Трудно забыть лицо президента тогдашнего жюри Патриса Шеро на закрытии. Одетый во все черное, застегнутый наглухо чуть ли не до носа, он с видом гробовщика, объявляющего у открытой еще могилы безутешной вдове о подорожании ритуальных услуг со вчерашнего дня, сквозь зубы произнес: «Слон». Гас Ван Сент». И сел. В нынешний конкурс Гас Ван Сент привез фильм «Параноид-парк» (Paranoid Park) – простенькую на первый взгляд историю о подростке, случайно убившем полицейского. Мальчик словно вышел из недр «Слона» – остановившийся взгляд, полное отсутствие желаний. Бывает, что отсутствие желаний постепенно сжимается и концентрируется в желание кого-нибудь убить. Америке такие тинейджеры – увы – хорошо знакомы.

Сейчас явного противостояния нет, тем более что у традиционно сильного европейского кино – французского, итальянского – уже не осталось сил. Впасть в противостояние они, может, и рады, да не до жиру – выжить бы. Но что делать с безусловным фаворитом, умным, отточенным, виртуозно исполненным фильмом Фатиха Акина (обладателя – «Золотого медведя» трехлетней давности) «На краю небес» (The Edge of Heaven), коль скоро режиссер – турок, правда немецкий, а в жюри сидит свежий нобелевский лауреат Орхан Памук? Тут уж как ни повернись – все плохо будет. Дадут «золото» – скажут, Памук пролоббировал, не дадут – ага, это специально, чтобы не думали, что Памук... Меж тем фильм на все вкусы. Люди из разных концов света встречаются, не зная, что судьба уж давно их повязала, что случайное убийство турецкой проститутки в Бремене приведет к гибели немецкой девушки в Турции. Такой ход нынче моден, взять хотя бы «Вавилон». Но «Вавилон» – искусственная и холодная конструкция, а картина Акина даже заставляет задуматься: насколько вправе ты совершать глупости, которые, казалось бы, касаются только тебя? А если случилось несчастье – где тот предел, до которого простирается прощение? Если говорить о модной сейчас религиозной теме, то эта картина, в которой ни разу не произнесено слово «Бог», где нет топорных аллюзий, где перемешаны христианство и ислам, куда увереннее ведет к размышлениям о грехе, покаянии, прощении, чем впрямую заявленные эстетские метафоры. Изумительная, давно пропавшая с экранов Ханна Шигула, муза изломанного Фассбиндера, вносит в фильм столько света и чистого воздуха, такую гармонию любви, что хочется бежать и искать эту гармонию прямо на набережной Круазетт.

А на Круазетт своя гармония. Вот ходят люди с красными коробочками в руках. Их всюду пускают, едва глянув на бейджики. Охрана знает, что люди с коробками – журналисты. В коробочках – презервативы. Сингапурская кинокомпания расщедрилась и в каждый пресс-блок вместе с пресс-буклетом положила изделие номер два. Не так чтобы очень нужно во время пресс-показов, а выбросить жалко.

В какой-то момент здесь многое становится предсказуемым. Скажем, редкий фестиваль обходится без фортеля Жерара Депардье, который в Канны ездит, как на дежурства. На этот раз он в прямом смысле слова вломился на вечеринку, затеянную на яхте Вонгом Кар-Ваем совместно с компанией-дистрибьютором независимого кино. Депардье сопровождала компания из шести мужчин. Они уселись на корме и повели нетихую беседу. Специально прилетевший на вечеринку Джим Джармуш тихо попрощался и тихо ушел, как и подобает одному из самых независимых режиссеров.

Позавчера вывесили объявление, что Александр Сокуров не приедет на премьеру своей конкурсной «Александры». Фильм прошел без него. Приняли на удивление воодушевленно. Впрочем, любят здесь про войну. «Тшешнья┘», как произносят французы, пока интересна. Отдадим должное Сокурову – визуально его движущиеся картинки великолепны, есть кадры, достойные хрестоматий. Все остальное – за гранью. Бабушка из Ставрополя по имени Александра Николаевна (привет Сокурова самому себе) приехала в Чечню, в военную часть, где служит ее внук, профвоенный, капитан. Галина Вишневская в роли русской мудрой бабки больше похожа на переодетую графиню, пробравшуюся в расположение федеральных войск, чтобы там, среди минных полей, явить собою олицетворение Матери, Родины и Любви. В родственных кинопристрастиях режиссера появилась новая линия – теперь помимо «Матери и сына» и «Отца и сына» есть «Бабушка и внук». Персонажи фильма говорят банальности вроде: «Что-то вы долго воюете. Нехорошо это. Неужели вам нравится?»┘ «Где ты был?» – «Да так, неподалеку тут один район зачищали». – «Убили кого-нибудь?» – обеспокоенно спрашивает бабушка, словно впервые сообразив, что внучек в «Тшешнье» может и пристрелить кого-нибудь. Видимо, за семь лет, что он там, ей в голову такой ужас не приходил. Александра Николаевна становится в части всехней бабушкой, ей разрешают гулять где попало, вплоть до минных полей (как настоящая Родина-мать, она мин не боится), накрывают ей отдельно стол, в прямом смысле слова носят на руках и пристально смотрят ей в глаза, вспоминая дом родной и собственных бабушек с пирожками. Что до Галины Вишневской┘ Драматический талант оперной певицы и драматический талант актрисы – вещи разные. Что хорошо на сцене, может оказаться непригодным на экране. Драматическая органичность в опере может сильно не дотянуть до органичности перед камерой. Что наглядно показала великолепная певица, но не актриса Галина Вишневская.

Канны