Заячьи ушки, девичьи ручки┘ Все в крови

С «Доказательства смерти» Квентина Тарантино ушла чуть не четверть зала.
Фото Reuters

В Каннах практически невозможно поговорить по телефону. Идеальный вариант – ночью из гостиницы. Однако в Москве по крайней мере уже ночь, поэтому общение с внешним миром, кроме далекой Америки, сведено к минимуму. Просто здесь невероятно шумно. Всегда и везде. Помимо толпы, которая ближе к вечеру даже не передвигается, а топчется на улицах, прилегающих к Круазетт, Каннский фестиваль привлекает огромное количество манифестантов всякого ранга и пошиба – начиная с вечно бастующей «Эр Франс», кончая бесплатными обнимальщиками. Правда, в этом году социальных выходов на Круазетт пока не наблюдается, зато целыми днями вокруг Палэ де фестиваль слоняются люди с заячьими ушами и в крови. Это представители независимой студии «Трома», от которых уже все научились уворачиваться. Кроме бесплатных обнимальщиков, которые ходили с плакатом «Бесплатное объятие» и совершенно бесплатно предлагали обняться.

Что до кино, то на этот раз не обидели. Кино хорошего много, хотя такого, чтобы зайтись в восторге, пока не было. После более чем вялой реакции на «Изгнание» сокуровской «Александры» ждешь с предвкушением легкого стыда за обещанное возрождение российского кино. Однако не будем спешить. Пока до Сокурова не дошло, но благополучно ушла чуть не четверть зала с «Доказательства смерти» Квентина Тарантино. Имя Тарантино никогда не было синонимом хорошего тона и разборчивости средств в кино, однако «Криминальным чтивом» он все же дал некоторую надежду на появление если не совсем свежего направления, то хотя бы свежих капель в кинематографе. Но капли высохли, а Тарантино заигрался. Любой прикол, если его повторять из раза в раз, перестает быть приколом. Тарантино весело играет в кино, резвится, разбрасывая по экрану нежные девичьи оторванные руки, но это уже безмерно скучно. Этот бы талант да в хорошие руки┘

Зато братья Коэны безупречны, как всегда. «Нет места старикам» (No Country for Old Men) – типично коэновская техасская история о том, как бравый когда-то, а ныне сильно пенсионного возраста шериф (Томми Ли Джонс) не смог уберечь хорошего парня от маньяка-убийцы (Хавьер Бардем) с оксигеновым баллоном, своим фирменным орудием смерти. Оскаровский номинант испанец Хавьер Бардем настолько поразил сердца и умы, сыграв жуткого и смешного маньяка, что к нему уже незаметно лепится эпитет «великий». Фильмы Коэнов для актеров – как экзамен на профпригодность. Их картины (а последняя особенно) очень немногословны, и блистательно играть почти немое кино – это высший пилотаж. Томми Ли Джонс, кстати, тем и знаменит – его молчание в кадре можно наблюдать до бесконечности.

На фильм молодого мексиканца Карлоса Рейгадаса шли с опаской, памятуя его предыдущий фильм, тоже в каннском конкурсе два года назад, «Битва на небесах». Фильм тогда многие назвали революционным. Что есть, то есть. Революция налицо: режиссер показал долгое совокупление двух немолодых толстых супругов с целлюлитными ляжками, обвислой грудью у дамы и тряскими ягодицами у джентльмена. Монотонный скучный секс, но, видимо, в представлении Рейгадаса «именно он называется жизнь». За два года режиссер посерьезнел и снял мучительное, молчаливое, но сильное кино о неожиданной любви отца шестерых детей к другой женщине. Дело происходит в секте меннонитов, члены которой отличаются повышенной нравственностью. Однако никакого разоблачения злостного сектантства здесь нет, жизнь сектантов-фермеров – лишь фон, на котором мечется любовь, решая, есть ли ей место и если есть, то сколько. И удивительное дело – даже в замкнутой строгой секте места оказывается предостаточно.

Во вторник по Круазетт бодро передвигался Мартин Скорсезе, приехавший представлять свое новое детище – нет, не очередной фильм, а созданный только что Фонд мирового кино. Скорсезе и еще четырнадцать режиссеров, среди которых Вим Вендерс, Бертран Тавернье, Аббас Киаростами, Гильермо дель Торо, Алехандро Гонсалес Иньяриту, Вонг Кар-Вай, Стивен Фрирз, намерены бороться за сохранение кино развивающихся стран. В тот же день показали три восстановленных фондом фильма – марокканский, бразильский и румынский. Россия в список нуждающихся не входит – видно, у нас и без Скорсезе все хорошо. Жаль, что он об этом не знает┘

Канны