Трэш и мнимая красота «Электры»

Электра – Лариса Гоголевская.
Фото Наташи Разиной

В Мариинском театре показали премьеру одноактной оперы Рихарда Штрауса «Электра». Английская постановочная команда во главе с режиссером Джонатаном Кентом представила квазиакадемическую версию в духе fin de siecle – с роскошной статической декорацией во всю сцену.

Главное неоспоримое достоинство мариинской «Электры»-2007 – в наличии в Мариинском театре сразу нескольких исполнительниц главной партии, которая полна внутреннего безумия и требует недюжинного технического и эмоционального ресурса. На премьере главную партию исполнила Лариса Гоголевская, соответствовавшая не только этим параметрам, но благодаря еще и своим внешним данным создавшая яркий визуальный образ, блестяще сработавший на концепцию режиссера. Квазиакадемизм постановки касался только определенной строгости рисунка действия. Декорации же и костюмы говорили о модернизации: сюжет трагедии Софокла, переработанной Гофмансталем, был перенесен куда-то во времена висконтиевской «Гибели богов» или чуть раньше – в любом случае к закату разлагающейся в пороках старой империи. Дочь убитого Агамемнона Электра в интерпретации Джонатана Кента предстала настоящим изгоем – грязной панкующей декаденткой, алчущей мести. Эстетику панка дополнила корпулентность Ларисы Гоголевской, став вызовом миру бессодержательных красивых форм и порочных развлечений. Художник Тим Митчел дидактически подсветил эти золоченые формы ядовитым зеленоватым светом, желая показать зловонную атмосферу, царящую во дворце.

Статуарность единой для всей оперы декорации, задавшей псевдоакадемический настрой, была вызвана главным образом отсутствием антракта. Однако статика получилась динамической: зеркало сцены было поделено на два яруса – верхний красивый мир Клитемнестры и нижний мир нечистот, которые соединяла «дыра» в полу. В эту дыру был свален мусор – самые разные вещи вроде старых стульев, коробок, шмоток, пакетов с хламом и прочие девальвированные ценности. По этой груде взад-вперед регулярно бегала Электра, притом довольно быстро. Иллюзию движения в статике создавали идущие короткой спиралью из-под самых колосников ступени, по которым выходила преступная царица с окружением. Экстремальное ощущение головокружения возникало и от ощущения, что кто-нибудь выходящий сверху может навернуться. Так однажды чуть и не случилось. В очередном припадке Электра Ларисы Гоголевской устремилась в мир нечистот. На мгновение задержали подсветку этой пробежки, певица поскользнулась и лишь чудом удержалась – иначе не избежать было преждевременного финала.

Собственно, цепочка разворачивающихся перед зрителем событий несложна: от начала и до предпоследних тактов финала Электра, дочь Агамемнона, погибшего от руки своей жены Клитемнестры, вынашивает план мести, проклиная, кажется, все на свете. Она посвящает в него свою сестру Хризотемиду и брата Ореста. Последний, в конце концов тайно пробравшись во дворец, убивает и собственную матушку, и ее нового мужа Эгиста. После таких новостей в исступленной пляске от эмоционального напряжения умирает и Электра. Эту пляску режиссер делает некрасивой: как бы в беспамятстве Электра раскачивает свое грузное тело из стороны в сторону, хватая китель отца, на который падает замертво, обозначая тот самый знаменитый психопатологический мотив – комплекс Электры.

Сегодня смешно обсуждать моральную ценность сюжета оперы Штрауса, написанной сто лет назад: в Европе и за океаном она ангажирована и имеет давнюю исполнительскую традицию. «Электра» не звучала в Петербурге с 1913 года. Но если бы она еще столько же не прозвучала в наших широтах, мир бы не изменился, во всяком случае не ухудшился бы уж точно. Роскошно декорированное музыкой и картинкой обсуждение тремя детками убийства собственной матери в опере вызывает отвращение.

Иногда хочется сильно противостоять концепции поддержания мнимых шедевров. Опера «Электра» – одна из кандидаток. Цветистый стиль либретто умножается на избыточный стиль музыки, который в случае «Электры» можно назвать не иначе, как позднеромантическим музыкальным трэшем, в который слиты все, на вкус Штрауса, красоты, граничащие уже с банальностью.

Но исполнение оперы на премьере в Мариинском под управлением Валерия Гергиева было на должном уровне. И при подзвучке был очевиден высокий уровень вокала Млады Худолей (Хризотемида), которая не оставила сомнений в том, что она еще один претендент на партию Электры. Хорош, статен был Эдуард Цанга, с чувством меры и стиля спевший партию Ореста. Точным попаданием в образ стала Елена Витман в образе плотоядной блудодейки Клитемнестры.

Санкт-Петербург