Марина Гайкович
Он любил и умел делиться.
Фото Арсения Несходимова (НГ-фото)
Мстислав Ростропович оставил солидное «музыкальное потомство». Один из его учеников, «музыкальный внук» гениального музыканта, Денис Шаповалов, рассказывает о том, каким педагогом был Мстислав Леопольдович.
– Денис, что вас связывало с Мстиславом Леопольдовичем?
– Я был заочно с ним знаком с раннего детства, слушая его исполнение на пластинках. Его имя настолько было популярно, что если ты занимался на виолончели, то равнение было всегда на Ростроповича! Все, что имело отношение к виолончели – особенно в Советском Союзе того времени, – было связано с Ростроповичем.
В 1997 году я стал стипендиатом его фонда, и лично мы познакомились на церемонии вручения стипендий. Наше творческое общение началось двумя годами позже, когда я был приглашен на фестиваль Ростроповича в Эвиане (Франция) как победитель Конкурса имени Чайковского. Я дико волновался, когда узнал, что сам Ростропович сидит в третьем ряду! Сказать «высокая ответственность» – это ничего не сказать! Результат, к счастью, превзошел все ожидания – в 2000 году в Эвиане я уже играл под его руководством концерт Брамса вместе с Вадимом Репиным. Самой высокой оценкой моего творчества, конечно, стало приглашение принять участие в юбилейных концертах Мстислава Леопольдовича с Лондонским симфоническим оркестром в Лондоне и Нью-Йорке, где проходили пышные торжества в честь его 75-летия. В 2006 году я играл на его фестивале в Баку, а единственным совместным выступлением в России стал концерт на фестивале имени Сахарова три года назад в Нижнем Новгороде. Насколько мне известно, это было его первое появление на российской сцене после нескольких лет отсутствия.
С момента нашего знакомства я всегда чувствовал в его отношении что-то отеческое – очень искреннее и заботливое. После каждого концерта он обязательно со мной занимался, давая фантастически ценные советы, делился особыми хитростями и тонкостями мастерства.
– Давал ли вам Ростропович какой-нибудь совет (в музыке или в жизни), которому вы будете всегда следовать?
– Перечислять все, что он мне говорил, – не хватит страниц, выделить что-то одно – мне очень сложно. Могу сказать, что Мстислав Леопольдович был очень требователен к себе, обладал фантастической работоспособностью и умел получать удовольствие от жизни. Наверное, эти его качества и будут всегда служить мне ориентиром и в творчестве, и в жизни. На мой взгляд, это и есть залог успеха.
– Что для Ростроповича было главным в занятиях с учениками?
– Давая мастер-классы (а я посещал их, еще будучи студентом консерватории), Мстислав Леопольдович никогда не дистанцировался от учеников вне зависимости от их уровня игры, создавая очень комфортную обстановку, много шутил. Всегда делился всем своим опытом, не скрывая сокровищ – своих знаний и умений, накопленных годами. Учитывая, что мастер-классы Ростропович давал в огромном количестве, он никогда не относился к занятиям формально: иногда, встречаясь со студентами всего на несколько минут, он старался в эти минуты вложить все, что мог успеть, максимально.
– Применяете ли вы его методы в своей педагогической практике? Чувствуете ли вы преемственность школы (Ростропович–Шаховская–Шаповалов)?
– Безусловно, так как я являюсь прямым «потомком» и продолжателем этой школы, все методы, они те же – и технологические, и профессиональные в широком смысле слова.
– Ваше путешествие в Арктику – это тоже в определенном смысле дань Ростроповичу?
– Когда я получил предложение дать концерт на открытии Первой в мире выставки на Северном полюсе, совершенно естественно я сразу вспомнил Мстислава Леопольдовича, который в молодости выступал в Арктике перед полярниками. Мне, конечно же, захотелось повторить этот «подвиг» и, в общем, даже пойти дальше, потому что до меня на самом Северном полюсе академические музыканты еще не выступали. К тому же я понял, что это Его Величество Случай, который, к счастью, сопровождает меня по жизни и играет очень важную роль. Я его узнал и отказаться, конечно, не мог! Для меня это был некий рубеж, вершина, проверка самого себя, адреналин – что угодно! Нечто такое, чего я никогда до того момента не совершал и чего в моей жизни могло никогда и не случиться. Это своего рода «восхождение» было мною сделано, конечно, в честь Ростроповича, потому что это путешествие было абсолютно в его стиле и в его характере.
