Владимир Колязин ┘Чудны дела твои, Господи! Готовились открывать «Золотую маску» в День театра действительно легендарным спектаклем, и вот он наступил, этот праздник, а нам – прощаться с двумя ушедшими великими русскими актерами, в сущности, прощаться с собственной юностью, героями нашего времени, которое один из них увидел Глазами клоуна, другой – Глазами председателя. В Театре Моссовета в день открытия фестиваля, на «Карьере Артуро Уи» яблоку некуда упасть, а в душе у каждого море слез┘
А можно ли всерьез рецензировать легенду – постановку Хайнера Мюллера двенадцатилетней давности, объездившую весь свет? Легендам можно поклоняться, верить в них или не верить. 12 лет назад в этом спектакле бушевали страсти, за это время театр изменился до неузнаваемости, безвременно скончался драматург. Сегодня в этом спектакле еще держится крепкая форма, работает он как бесовски отлаженная машина, хоть длинноты уже начинают его подтачивать; но страсти уже другие, и наверное, будь бы Мюллер жив, он крепко бы поспорил с теми, кто памяти его ради продолжает разыгрывать «Карьеру». Неоднократно доводилось слышать от немцев насмешки в адрес наших спектаклей-долгожителей – обидное «консервы», но сегодня с сожалением вижу, как в любимые спектакли очень скоро приходят механистичность игры, этакие куклы на шарнирах. Коллеги и ученики Мюллера – Вуттке, Зушке, Бройх, Гвиздек – делают все из лучших побуждений. Но в сосуде мало уже осталось от цинично-жгучего настоя Хайнера┘
Я с радостью прочел в «Газете фестиваля» полезные для зрителя вещи о драматурге, о том, что в Германии вышло 9-томное собрание его сочинений. А не позор ли, что лет восемь тому назад верстку составленного группой российских переводчиков однотомника произведений Мюллера одно прелестное издательство в момент перехода на коммерческие рельсы выбросило на свалку, и до сих пор не объявился ни в России, ни в Германии благородный спонсор, и в общем-то всем «до фени», выйдет он или нет┘ А сколько денег мы пускаем на ветер в нашем отечестве на наших гулянках┘
Эпический и философско-социальный театр в единой Германии выстоял и жив, у нас же его нет, а привезенный из Германии пусть и давний образец наша клевая русская публика растворяет, словно в соляной кислоте, в своей страсти к удовольствию, хохмочкам и сокращенном до минимума моменте переживания-соразмышления. Эпический театр замышлялся Брехтом, чтобы пробуждать нацию ото сна. Я сильно сомневаюсь в том, что мы в массе своей жаждем пробуждения (время наше – время «сна разума, рождающего чудовищ»). Конечно, мило, что понимающая публика хохочет на фразы типа «нет долларов», но и «морали нет», «не надо было мне брать эту дачу!», да и всего «Уи» до последней точки можно разобрать на бьющие наотмашь аллюзии. Но брехтовская «Карьера, которой могло и не быть» против воли Берлинского ансамбля получилась в Москве слишком веселенькой – публика хоть убей, но не идет дальше хохотка после первой попавшейся смешной фразы или антраша, снимает лишь верхушку слоеного пирога (лень, неохота, вообще побалдеть бы, оторваться, забыться от этого кошмарного сна, в конце концов).
Мы, конечно, никогда не забудем блистательного старца Бернхарда Минетти в роли Актера. То, что актер из старой мюллеровской команды Михаэль Гвиздек парафразирует игру и приемы Минетти, угадывается «с полуслова», но легкости и полета пародии нет. Соревнование с титанами не каждому под силу. Мне не кажется удачей эта работа Гвиздека, которого я хорошо помню в мюллеровских спектаклях в Немецком театре.
Сказать, что для больного русского сознания в этом спектакле из отдельных моментов не выстраивается функционирующая система, было бы неверно. Вуттке сегодня играет чрезмерно шаржированно (в момент премьеры господствовали мастерство классической композиции и фарс, трактуемый как прием очуждения). В Вуттке появилась этакая черта премьера (но, Боже мой, только бы перечислить, что этот актер сделал за последнее время! – роли Клавдия, Геббельса, Крауса, Ставрогина, собственные постановки). Русский зритель, стоящий на пороге фашизма собственного разлива, может быть, сильнее, чем когда-то немцы, должен бы быть шокирован сегодня в Уи–Вуттке моментом воспитания зверя, а затем и светского шута. Вуттке продолжает огранять типаж фюрера, вводя сильный и яркий момент гиньоля (работа в «Арто вспоминает о Гитлере┘» в Фольксбюне, с которым он сегодня связал свою актерскую судьбу). Прыжок наверх от шелудивого пса, у которого душа уходит в пятки, язык заплетается при первом свидании с людьми так называемого света (или полусвета), разительно воспринимается в России с ее угарным подъемом жирных или нежирных комплекцией, безмозглых и бессовестных Хлестаковых. В то время как сливкам общества кажется, что оно крылышками бяк-бяк, да и в капитализм с милым личиком, брехтовская вселенская притча накрыла Россию своими хищными крыльями.
Зритель, с таким удовольствием вкушающий многожанровость мюллеровского фарс-микса (фарсовая опора трактовки, стаккатно-роковые ритмы, оперные каскады), как мне кажется, давно расплавил былую цельность «Уи», каким я его помню десять лет назад. Остаются незабываемые «гвоздевые» номера и титанический напор capo comico, все время возвращающего спектакль назад к Брехту и Мюллеру. Давно были замечены переклички вуттковского решения с чаплинским – походочка, ужимочки, наконец, главное – Вуттке–Уи доводит зрителя до бешеного отвращения своими фюрерскими замашками, ражем, истериками (аппаратом обыкновенного фашизма, который помогает кое-что незримое в нашей русской политике сделать зримым и понятным). Вот вам 1000% гротеска и никакого мошенства! Вуттке неиссякаем в своей пытке физического материала этого Уи – какова же истинная природа этого пафоса, этой благородной фальши, на которую легко покупаемся все мы, отдельный человек и целые нации снова и снова?
Бесконечно скучен театр фальши этого Уи. И здесь Вуттке снова и снова пробивается к истинному замыслу Мюллера – режиссера и драматурга. Прометей соцабсурда в своих драмах, он и в своей режиссуре, как Дон Кихот с ветряными мельницами, воевал с абсурдом бытия, и войне этой не видел конца-края. А вы не заметили, что зал абсолютно попадает в ловушку этого Уи (чего Брехту совершенно не хотелось – наоборот! Вот вам и феномен очередных русских гастролей).
Насколько еще хватит актера на эту роль, я не ведаю.
Актер умер – да здравствует актер!
