Ирина Губская Рузиматов сегодня больше бренд концертной антрепризы, чем артист Мариинки. Этой сцене отдан должный срок жизни, а теперь имя работает на артиста, привлекая публику на сборные концерты. Своими программами Рузиматов отчасти восполняет недостаток в репертуаре балетных театров этих самых концертов – на них артисты могут отойти от привычного репертуара, а зрители получают возможность увидеть обойму артистов «крупным планом». К тому же здесь достоинства и недостатки заметны, как под увеличительным стеклом. Обычно Рузиматов не слишком беспокоится об окружении: пара звезд разбавляют среднестатистический фон – и ладно. На этот раз сборная выглядела достойно. В концерте танцевали солисты Мариинки и пара из Малого оперного. И «группа поддержки» главного события: премьеры балета в стиле фламенко «Болеро» – мадридский театр «Испанская сюита».
Два отделения на подходе к фламенко составили привычный набор дуэтов и соло. Эти мини-портреты оказались не очень-то благополучными. В «Классическом па-де-де» Обера-Гзовского Виктория Терешкина продемонстрировала стиль типично концертной балерины, которая любой номер танцует одинаково. Можно было бы назвать ее виртуозкой, но у физически сильной танцовщицы не слишком осмысленное тело: когда все внимание переключается, например, на ноги, руки забывают свои движения или корпус по инерции повторяет уже ненужный акцент. Истукана-раба Данилы Корсунцева, как обычно, не расшевелила даже Зобеида Юлии Махалиной – впрочем, утратившая былую подвижность. Махалиной, несмотря на прошлые заслуги, бенефис, которыми театр увлекся в последнее время, явно не светит. Разве только хореографы скинутся и поставят программу по ее нынешним возможностям. Хотя номер производства Василия Медведева балерину не спас. Несравнимо интереснее смотрелся номер «Зима» эйфмановского артиста Игоря Маркова (Елена Евсеева, Михаил Сиваков) – влияния раннего Эйфмана здесь больше, чем знаков позднего, что хореографии на пользу. Еще одна надежда Мариинки Алина Сомова отличилась по полной программе: покроем костюма, цветом трико, волосами, сливающимися по цвету с лицом (все в комплексе деформировало пропорции фигуры) и неряшливо-залихватским танцем.
В итоге бесспорных удач оказалось немного. Михаил Лобухин, которому одного движения достаточно, чтобы объяснить, что такое хореография Форсайта. Игорь Колб в номере «Лебедь» Поклитару. Сама постановка может не нравиться, но артист в ней абсолютно безупречен. Кстати, если в Мариинке есть смена поколению Рузиматов–Зеленский, то это Колб. И еще о программе, точнее, программке. Неприятно, когда вместо заявленного танцовщика выходит другой, даже не менее интересный, но когда замена неравноценна – досадно еще и за репутацию артиста. И за неназванного партнера в дуэте. И за хореографа┘ нехорошо Бежара называть Эйфманом.
Что касается собственно премьеры «Болеро», то ее предваряли номера в исполнении испанской труппы. Профессиональные танцовщики подробно и настойчиво демонстрировали знание ремесла, без приступов озарений-вдохновений – случай искусственного фламенко. Но для Рузиматова этого достаточно: он сам даже на этом постановочном фоне слишком оранжерейный. То, что называется хореографией Рикардо Кастро Ромеро, на такое громкое название не тянет. История, как выяснилось к финалу, когда солист достал гигантский нож и полоснул выгнувшуюся солистку, была об измене. В роли героя-любовника, как полагается, Рузиматов. Хотя кроме того, что принимал Рузиматов всяческие позы, стилизованные под фламенко, собственно танца у него практически и не было. Впрочем, неплохо получаются у Рузиматова разные восточные медитации. Иногда они выглядят настолько личными, что вызывают неловкость. Похоже, выразить себя Рузиматову больше удается в сосредоточенном, чем в броском типа фламенко, танце. Здесь равных ему по-прежнему нет.
