Григорий Заславский
Страстями действо напоминает «Грозу» того же Островского. Сцена из спектакля «Горячее сердце».
Фото Виктора Сенцова
Роман Самгин, которого год назад прочили в главные режиссеры Театра на Малой Бронной, в ранге очередного режиссера выпустил здесь четвертый по счету спектакль – комедию Александра Николаевича Островского «Горячее сердце». На премьере был полный зал, и в целом публика приняла спектакль с воодушевлением. Благо режиссер не стал полагаться на текст Островского, а придумал много чего еще, вызывающего то доброжелательные улыбки, а то и смех. Так что за комедию благодарить надо не столько Островского, сколько Романа Самгина.
С нынешней колокольни трудно даже вообразить, как это прежде удавалось «Горячее сердце»? Без Владимира Ершова, который бесконечно готов радовать публику остекленевшим, прикованным к какой-нибудь одной точке то пьяным, то похмельным взглядом купца Курослепова. Без Олега Соколова, рыжеволосого весельчака с несколько жеманными манерами, смешно таращащего глаза, а то и язык высовывающего – курам и людям на смех (все это – в незначащей у Островского роли Силана, родственника Курослепова, проживающего у него в дворниках). Всех надо перечислять, так как каждому режиссер придумал нечто такое, что худо-бедно разгоняет навевающего тоску текста┘
Впрочем, текст приходится разбирать сквозь напор и крик актеров, полагающих, вероятно, что криком завсегда выйдет комедийнее. Это не так, конечно. Но публике, кажется, нравится.
А текст, между прочим, не так уж и плох.
Раньше, известное дело, случалось, что режиссера заставляли ставить спектакли на актуальную тему. Ныне считается, будто бы каждую пьесу режиссер выбирает сам по внутреннему влечению. Что если ставит он «Горячее сердце», значит, что-то такое, интересное, сумел разглядеть в давнишней пьесе.
Если судить по «Горячему сердцу», вся работа над спектаклем складывалась в неустанной и безостановочной борьбе постановщика с текстом. Текст наступает справа – Самгин уклоняется и бьет его с другой стороны, пьеса предлагает какую-нибудь шутку с фронта, а режиссер, отбросив ее к чертовой матери, заходит с тыла┘ Ну и так, в позиционной борьбе, до самого последнего слова. В финале, впрочем, Самгин «поднимает забрало»: позволив дочке Параше выйти за приказчика Гаврилу, Курослепов – Владимир Ершов – широко распахивает дверь, ведущую за кулисы, вытаскивает на сцену стол, на котором стоит телевизор. Тесть приносит ему запеленутого внука (или внучку), он нянчит его, вперившись глазами в телевизор, из которого доносятся голоса старого телеспектакля по той же пьесе. Народные артисты СССР «горбатятся» всерьез, ведя диалог Курослепова с городничим Градобоевым. Странное, неожиданное дело: ярко выходит! Впрочем, вряд ли многие успевают это заметить, так как слово Островского в этом случае «накрывает» многозначительный танец Параши (пластика Олега Глушкова).
Дело, как говорится, сделано, и судя по всему, Роман Самгин сделал то, что хотел. А что у Островского? О чем, собственно, он хотел рассказать?
Есть купец, у него – жена и дочь от первого брака. Дочь влюблена в некоего Васю Шустрого, а жена, в свою очередь, крутит шашни с приказчиком и потихоньку таскает для него мужнины деньги. Вяжут Васю Шустрого, хотят его отдать в солдаты, и тут дочь Параша советует ему идти на Кавказ, так как там быстрее можно стать героем┘ Городничий Градобоев, знаменитый тем, что предлагает всем «подозреваемым» выбирать, как судить их, по закону или по совести, в конце концов получает настоящую виноватую, Параша выходит замуж за Гаврилу. Такой вот счастливый финал, хотя местами сюжет грозится двинуться в сторону трагедии, а Параша премного напоминает силой своего чувства Катерину из «Грозы».
Хороший сюжет. Если добавить к тому частые разговоры о нравах русского народа, нисколько не изменившихся за прошедшие 150 лет, да еще речь Хлынова, который режет правду-матку про все подряд, добираясь аж до министров, – ну, право, отчего же все это не поставить было на ноги? А не калечить бесконечными фантазиями, к Островскому никакого касательства не имеющими. К чему, например, было выдумывать художнику Виктору Шилькроту падающие доски и заборы? Разве что занять актеров, у которых теперь все паузы заняты тем, чтобы сдвигать и раздвигать сложно соединенные доски. Заняты все.
Осталось сказать об одной замечательной актрисе, Алине Сергеевой, занятой в роли Параши. Ей одной режиссер разрешил играть «по Островскому», всерьез. Она играет, открывая не только глубины собственного темперамента, но и подлинный драматизм, который Островский вложил в самое сердце комического сюжета. Комического, впрочем, в той же мере, в какой комедией оказывается у Шекспира «Много шума из ничего». Без пяти минут трагедия, но, как говорится, бог миловал.
