Поставили точку

Несмотря на то что сегодня поздний опус Гайдна слушают только студенты и меломаны, когда-то это сочинение было в России весьма актуально: оно не только восхищало умы, но и звучало, например, в 1802 году на открытии Филармонического общества в Санкт-Петербурге. Известно, что Гайдна на создание ораторий вдохновили подвиги Генделя: отпущенный на пенсию австрийский композитор решил на ренту съездить в Лондон, где и имел счастливую возможность услышать грандиозные партитуры своего коллеги. Вряд ли когда-нибудь оратории Гайдна исполнялись таким же исполинским составом («Мессию» Генделя как-то озвучивали две тысячи человек), да, собственно, они этого и не требуют; классического состава вполне достаточно, чтобы передать свежесть и вдохновение этой музыки, с одной стороны, и тонкое мастерство зрелого композитора – с другой. При этом по продолжительности и насыщенности музыкальными событиями (одно вступление чего стоит – музыка ХХ века, ни больше ни меньше) «Сотворение мира» – полотно весьма самодостаточное, занимает весь концертный вечер.

В Москве оратория была исполнена интернациональными силами (московский оркестр Musica Viva, немецкие солисты и бельгийский хор), что, в общем, и придает этому концерту событийный статус. Подобные проекты (прежде всего, конечно, оперы в концертном исполнении, ориентированном на так называемый аутентичный стиль), когда западные солисты выступают в ансамбле с российским оркестром, в последнее время не редкость, вспомним «Орфея» с оркестром Pratum integrum, проекты Теодора Курентзиса с его новосибирским коллективом или «Дон Жуана» с Musica Viva. Но автора этих строк, пожалуй, впервые наконец убедило звучание отечественного оркестра. По крайней мере создалось впечатление, что Александр Рудин (художественный руководитель оркестра и дирижер) движется в направлении западных традиций исторического исполнительства, а не пытается создать аутентизм на русской почве, что невозможно по определению.

Любители и профессионалы с нетерпением ждали в Москве Лидию Тойшер, запомнившуюся слушателям своей трогательной Эвридикой («Орфей»). Но в этот раз Тойшер оказалась отнюдь не самой интересной участницей концерта – в компании с двумя мужскими голосами (а не с женскими, как это было в опере Глюка) ее сопрано терялось, к тому же распелась певица только к концу. Хотя в арии о создании птичек, где Гайдн деликатно вплел звукоизобразительные интонации, нежный тембр ее голоса был как нельзя кстати. Бас-баритон Вольф Маттиас Фридрих, певец, несомненно, очень хорошо обученный, был, очевидно, не в голосе. Самым выразительным солистом оказался тенор Маркус Брутчер – уверенный, грамотный (недаром выступает с ведущими дирижерами, специализирующимися на старой музыке), обладающий голосом, который сохраняет силу, не теряя мягкости тембра. Несомненной удачной находкой организаторов стал камерный хор Octopus из Бельгии: такой культуре звука в сочетании с безупречным чувством стиля можно только позавидовать, особенно если учесть, что еще несколько лет назад это был полупрофессиональный коллектив. Мастерством тем не менее может поделиться со многими российскими коллективами, которые отмечают чуть ли не вековые юбилеи.