Григорий Заславский
Повсюду страсти роковые...
Сцена из спектакля «Мадам Бовари». Фото Евгения Зуева (НГ-фото)
Несколько спектаклей спустя после премьеры на «Мадам Бовари» зал уже наполовину пуст. После антракта «прогалины» становятся еще заметнее, их можно было бы сравнить с землей, которая пробивается из-под снега, но, кажется, в этом году такое сравнение окажется неактуальным.
«Мадам Бовари» – спектакль по крайней мере странный: динамичный, но даже быстрые движения актеров, под стать сценическому кругу, который крутится часто и, верно, со смыслом, не развевают скоро наступающую скуку.
В романе Флобера, конечно, много места уделено собственно эротическим приключениям героини, но еще больше в нем – мыслей и маеты по этому поводу. В спектакле, напротив, много прижиманий друг к другу, беготни и суеты тел и рук, две девушки открываются по пояс, несколько подробных эротических сцен и одна – финальная – хорошая. В ней секса нет, в ней Шарль (Александр Матросов) берет на руки отравившуюся и уже умирающую Эмму (Александра Урсуляк), и тут и его, и ее становится жалко. Просто жалко.
Стильная декорация Александра Орлова представляет собой проходной белый павильон на вращающемся сценическом круге (провинциальная жизнь – замкнутая, ничего не попишешь), и если усилить свет, всё, что происходит за перегородкой, тут же тенью ляжет на белую поверхность┘ В каждом углу этого на первый взгляд стерильного мира (все-таки по профессии муж героини – врач-хирург, его приятель – аптекарь) – какая-нибудь деталь «жизни»: виолончель, на которой поигрывает Эмма, камин, пламя которого будет бликами играть на обнаженных по пояс телах предающихся любви героев... Но с такой сценографией совершенно не вяжется какое-то несусветное количество разнокалиберных костюмов (автор сценической версии и постановщик Алла Сигалова одновременно придумывала и костюмы), сильно напоминающих коллекции модных отечественных дизайнеров, их творчество почти всегда демонстрирует сразу всю яркую палитру красок, разнообразие тканей и фактур – и также почти всегда лишено ясного и определенного стиля.
Когда это касается Флобера и его романа «Мадам Бовари», такое, скажем так, стилевое многообразие становится неудобоваримым и нестерпимым.
Представляется странным, что Сигалову так неотвратимо влечет к прозе и авторам, чьи имена стали синонимами определенного стиля, язык которых, ни на кого не похожий, нуждается в сочинении также ни на что другое не похожего, особенного театрального стиля, формы, особой образности. Прежде она поставила в филиале Театра им. Пушкина «Джан» Андрея Платонова, теперь вот выпустила Флобера. В обоих случаях неповторимость стиля осталась «за кадром».
Когда в финале некто Жюстен, читающий текст от автора, говорит про глаза Эммы, которые потухли, как абажуры погашенной лампы, жалко становится самих себя, зрителей, которым без малого три часа морочили голову какою-то претенциозной отсебятиной под брендом «Мадам Бовари». Вместо провинциального французского городка конца XIX века – какой-то одесский двор, где двери нараспашку и наперегонки все ходят друг к другу в гости, вне зависимости от того, есть к тому повод или нет.
Героиня Урсуляк, кажется, раза в два моложе той Эммы, которая кидается в любовные приключения. Может, так было нужно для того, чтобы обеспечить работой студентов Школы-студии МХАТ? Выглядит это странно – для студентов, если уж судить строго, имеется свой школьный театр, и вряд ли правильно, что они оттачивают свое мастерство сразу на «взрослой» публике. Те, которые заняты в спектакле Сигаловой, вполне могли бы еще поработать в массовке.
Ну, да ладно. Всё бы простилось, если бы в какую-то минуту стало понятно, чего ради затеяна была вся эта беготня и телесные сочетания, когда актерам приходится подолгу елозить друг на друге. Непонятно. Нет ни Франции, ни буржуа, врач Шарль Бовари в исполнении Александра Матросова больше похож на крестьянина или рабочего. Совершенно ясно, что выбор Эммы не был продиктован умом, но Родольф в исполнении Андрея Сухова – крупногабаритный, с брюшком и кудельками на голове – всё же больше бы подошел для комической оперы, чем для романтического путешествия на лошадях. Неубедителен и юный Леон (Игорь Теплов), и даже аптекарь Оме в исполнении опытного Александра Арсентьева. И странный офис-менеджер в костюме и черном плаще – в данном случае господин Лере, продавец французских вещичек (Антон Пампушный).
Речь не об игре, в разной степени неудачной, – о неверном распределении.
Пожалуй, единственно, кто мог сыграть свою роль, – Александра Урсуляк, но вместо мыслей и фантазий постановщик «нагружает» ее героиню бесчисленными физическими, а еще больше – физиологическими действиями: Эмму то тошнит, то она бьется в падучей, то гарцует по кругу, то, увы, умирает.
Обидней всего, когда проходят мимо того, что сами же только что выстроили: ну, если герои только что занимались любовью в футляре от арфы, то когда они оказываются в нем снова в трагическую минуту, должно что-то шевельнуться в душе героини, чтобы и зрители смогли оценить это возвращение на «место преступления»? Но – нет, всё – попусту, всё, как говорится, мимо кассы.
Для художественного руководителя театра в такой ситуации, думается, правильнее всего было бы закрыть неудачный спектакль. А не идти по пути Шарля Бовари, который, как помнят читатели романа, прощал жене любую слабость.
