Мистик и скептик

Картины Филонова – это мир, рассыпающийся на атомы и собирающийся вновь.
Иллюстрация предоставлена Музеем личных коллекций

Конец декабря в выставочной жизни столицы оказался, как это ни странно, весьма богат на вернисажи. Музеи Кремля и Третьяковская галерея достойно завершают юбилейные торжества по случаю своих 200- и 150-летия, Музей современного искусства сотрудничеством с Музеем Соломона Гуггенхайма отмечает 7 лет своего существования – дореволюционная открытка из частных коллекций, Уистлер из западных собраний, масштабная экспозиция Иванова и вся история фотографии в одном сюжете, представленная Генри Булем. Музей личных коллекций хоть и не юбиляр, но от коллег не отстает. Во вторник там открылась масштабная экспозиция «Павел Филонов. Очевидец незримого», переехавшая из Русского музея.

Несмотря на то что проект изначально задумывался на два города – Петербург и Москву, – выставки получились очень разные. Разные не столько по составу произведений, сколько по духу и настроению. Что касается состава, тут все понятно – заменены графические работы, которые по условиям хранения не могут экспонироваться более полугода, и незначительно отличается живописная часть. Что же касается настроения, вернее, общего впечатления – оно оказалось обусловлено дизайном экспозиции, который отличается кардинально. В Русском музее были темные залы, специально сконструированное пространство, черные стены и пятнами направленного света выхваченные холсты. В Музее личных коллекций – более академический подход (дизайн-проект Бориса Мессерера), привычные светлые залы и методично развешенные работы. Результат – в Питере впечатление от выставки было абсолютно мистическое, ощущение реальности терялось и оставались выхваченные из мрака яркие образы бурной фантазии художника, дополненные музыкальным фоном – электрический синтезатор АНС, разумеется, представленный и в Москве, загадочным образом создавал звуковой аналог живописных изображений художника. «Московский» Филонов скорее скептик, чем мистик, и выставка эта скорее аналитическая, приглашающая к изучению различных граней творчества. Что и не плохо – один из «китов» русского авангарда, тот, кого по роли, сыгранной в искусстве ХХ века, ставят рядом с Малевичем и Кандинским, в таком масштабе не показывался широкой публике уже без малого 20 лет.

Представленные на выставке живописные и графические работы – по большей части из собрания Русского музея, которому после смерти художника в блокадном Ленинграде его сестра, Екатерина Глебова, подарила значительную часть наследия. Работы Филонова – это целая философия и особый мир. Мир, распадающийся на атомы и собирающийся вновь. Мир, по большей части страшный, населенный жуткими существами – животными с человеческими лицами, людьми в зверином обличье. Мир, самая страшная сущность которого вывернута наружу и показана средствами живописи и рисунка. «Волхвы» – не полусказочные персонажи, а дикая толпа среди городских домов, «Россия после 1905 года», где среди множества фигур всадник Апокалипсиса на красном коне так далек от написанного в те же годы радостно-оптимистического красного коня Петрова-Водкина. Разложенный на молекулы, мир превращается в набор формул – формулы буржуазии и петроградского пролетариата, весны и вселенной, «Формулу Николая II» и «Формула современной педагогики».

Продолжение экспозиции – или, если хотите, ее начало – у входа в музей, где расположился проект – посвящение Филонову современного художника-концептуалиста Вадима Захарова. Трехметровый лев, стоящий на постаменте, мотает головой, машет хвостом и совершает еще какие-то телодвижения, попутно зачитывая автобиографию Филонова. Пришедшим в праздничные дни в темное время суток острые ощущения от встречи с современным искусством гарантированы.